Продром

Хвоя и вербена

Первое, что он чувствует, когда открывает глаза – запах. Едва уловимый тонкий привкус сухой хвои и морской соли, который гонит ветер с юго-запада. В городе так не пахнет. В городе нагретый битум, креозот, пот, запах пережаренного фастфуда. Здесь же иначе. Город и все блага цивилизации вообще отсюда решительно далеко, и это тот самый случай, когда чем дальше – тем лучше.

Он набирает полную грудь воздуха. Кажется, что переизбыток кислорода тотчас прикончит привыкшие к московскому смогу легкие, но этого не происходит. Пахнет свежестью. Не поддельной как от модного дифузора с ротанговыми палочками в туалете самой зеленой едальни из всех столичных (по правде говоря, было бы точнее сказать самой дорогой), а по-настоящему. И совершенно бесплатно.

Медленно выдыхает, растягивая: плечи опускаются, облачка пара вырываются изо рта, спешно поднимаясь ввысь, – первые предвестники осенних холодов. В этом году, кажется, даже раньше, чем обычно. Он лениво запрокидывает голову, следя за их движением, отмечая, как те растворяются на фоне тяжело нависшего пасмурного неба.

Неизвестно сколько у него есть времени, прежде чем небо разозлится окончательно, и все это накроет стеной непроглядного ливня. Хочется верить, что в запасе есть как минимум пара часов. Словно от нечего делать он поддевает носком ботинка сосновые иголки. Те осыпаются вниз, создавая небольшой охристый вихрь.

Что и говорить. Дубликат выполнен на славу. На первый взгляд, подделка далеко не очевидна.

Все так, как он помнит – угрюмо-серое сверху, шуршаще-хвойное снизу, а между этим – нечто скрючившееся сосновое, сплошь покрытое лишайниками и серовато-зелеными наростами коры. Подобные пейзажи вдохновляют разве что туристов. Хотя почему бы и нет. Идеальный маркетинговый ход. Реальная достопримечательность под охраной ЮНЕСКО со своими обычаями по раскошеливанию зевак. Тут вам и народные поверья, обещающие очищение от всех болезней и дополнительные годы жизни каждому, кто пролезет сквозь спираль витого ствола, и гипотезы о сакральности священного леса, а вишенка на торте – истории об убийственных химикатах, которые немцы распыляли в период Второй мировой. Непонятно чего в этих байках больше: романтизации или же пиара турагентств. Он ставит на второе.

Первая дождевая капля падает ему на лоб. Он зябко ежится, глубже засовывает руки в карманы кожаной куртки и думает о том, что было бы неплохо прикупить пуховик. Возможно, именно этим он и займется завтра с наступлением утра, если не выкинет чересчур реалистичный сон из головы раньше, чем зальет пару ложек растворимого кипятком.