Autour du cercle

Пролог

Вечер пятницы проходил обыденно. Девушка с непослушной копной волос сидела на кухне и медленно потягивала пряный чай из фарфорового сервиза – подарок на свадьбу. Сумерки постепенно сгущались и обволакивали весь городок темнотой.

Гермиона перевела взгляд с окна, из которого дул уже довольно прохладный воздух, на часы. Она сидела уже где-то час в ожидании одного-единственного человека.

Пирог, приготовленный ею по случаю годовщины, давно остыл, а от чашек чая перестал подниматься столбик горячего пара. Она аккуратно отодвинулась от стола и направилась к окну, дабы остановить поток леденящего ветра. Тело, одетое лишь в тоненький халат, покрылось мурашками, а кончики пальцев совсем окоченели.

Не успела она провернуть ручку, как раздался желанный щелчок, и в дом вошёл он. Рыжие короткие волосы аккуратно зачёсаны набок, костюм идеально выглажен, а обувь натёрта до блеска. Рон выжидающе посмотрел на супругу: от одного взгляда Гермиона съёжилась, поспешила подать вешалку. Повесив пиджак и аккуратно сняв галстук, он стряхнул с и без того чистых туфель пылинки и поставил их в полку.

— Я спать, — кинул Рон и неодобрительно осмотрел жену.

— А наша годовщина?

Мужчина фыркнул и, обходя девушку, замер от неожиданно поймавшей его руки.

— Я тебя час ждала! Специально испекла твой любимый пирог. А ты уходишь без объяснений!

Он резко развернул Гермиону и прижал её лицом к стене, больно выкручивая руки. Она пискнула, брыкаясь и выворачиваясь из сильной хватки.

Тот лишь сильнее вжал в стену и наклонился к уху:
— Ты, наверное, забыла, чем в последний раз кончились для тебя предъявы и возмущения в мою сторону. Я без проблем могу напомнить.

— Нет, пожалуйста, не нужно! — тело предательски затрясло. Липкий страх врезался в сознание и быстро распространялся по каждой клеточке организма. Воспоминания двухнедельной давности мигом всплыли в памяти, а из глаз против воли потекли слёзы.

— Молчи! Сегодня напомню тебе, что бывает за наглое неуважение к мужу, — он дёрнул Гермиону, её лицо оказалось в нескольких сантиметрах от его.

Она стояла и, не шевелясь, отрешённо смотрела в одну точку. Рону это не понравилось: в ту же секунду прихожую прорезал звонкий шлепок. Голова Гермионы сместилась, а тело повело в сторону.

— Пожалуйста, прошу тебя! Я буду кричать! — она дёрнулась в жалкой попытке сбежать, но сильные руки притянули и больно сжали её талию. Он направился вглубь дома, к их спальне.

Рон кинул Гермиону на кровать и закрыл дверь алохоморой. Убрал единственную палочку подальше.

— Кричи. Знаешь, что бесполезно. На доме заглушающее, — зло ухмыльнувшись, он скинул рубашку на пол.

Гермиона вскочила и подбежала к двери, начиная судорожно дёргать ручку со смехотворной надеждой на спасение. Она не почувствовала приближающегося мужчину. Рон ударил голову супруги о дверь. В теле возникла слабость, а в голове помутнение. Гермиона пошатнулась, намереваясь упасть, но парень поймал и откинул её на койку.

Он, как разъярённый зверь, приближался всё ближе и ближе, растянув до дрожи противную ухмылку. Гермиона перевела взор на глаза мужа и оторопела от них: днём они горели добротой и теплом.

— О чём задумалась, дорогая? — он горой навис над ней, улавливал каждый судорожный вздох.

Гермиона взметнула руку, врезаясь в скулу супруга, и резко дёрнулась. Тот ненавидяще зарычал и не дал жертве сбежать, беря оба её запястья в руку, пока второй тянулся к тумбе.

Она проследила за его движением – начала лихорадочно дёргаться и верещать. Рон снова одарил пощёчиной, от которой Гермиона моментально замолкла. Он протянул толстую верёвку через изголовье и перевязал руки, после проделал то же самое с ногами.

Тишину комнаты резал женский плач. Истерика. Гермиона разрывала горло и беспорядочно дёргала конечностями в надежде освободиться. Запястья горели от тугих верёвок. Ярко-красные линии прорисовывались на лодыжках. Щёки больно жгло и кололо. Страх неизбежного окончательно засел в сознании и подпитывался каждым касанием мужа.

Он перестал обращать внимание на крик и разглядывал уже нагое тело: облизнул губы в предвкушении и, моментально снижаясь, устроился между ног девушки. Его резкие и жёсткие движения не предвещали ничего хорошего.

Кричать становилось всё больнее и больнее, но она продолжала разрывать глотку, сотрясаясь всем телом. Живот больно скручивало от движений Рона. Гермиона хаотично дёргалась и молила, чтобы всё наконец закончилось: страх пропал и уступил место отчаянию и безысходности.

Крики отражались от каждого уголка дома и эхом разносились по коридорам. Каждый сантиметр был пропитан болью и беспомощностью. Холодный ветер гулял по кухне, окончательно остудив пирог, приготовленный для лучшего мужчины на свете.

Так гласила надпись на нём.