Кубок Пряного Меда

Глава 15. Карту бьет другая

По утру болело все.
Слишком давно подобными упражнениями заниматься не приходилось, толи старость подступила, не разбрешь.

В былые времена перетерпеть только приходилось, но больно слишком разнежела дворцовая жизнь, да и не в поле живу, и лекарь местный под рукой.

От чего ж к нему не наведаться?

А поцелованная молодостью тётушка, уже ждала блудного племянника.

- И кто к нам наведался? Не вор ли, жестоко укравший снадобья? Зачем, я спину не жалею, по холмам рыщу, коль трудов моих никто не жалует? - я подперся к стене. - Что, всю ночь надрывался? Да Бог с тобой, что я, чудище что ли, кровинушке не помочь?

Травница, по правде, с зельями не спешила, а уселась, в ясный день зажгла свечи, и схватилась за карты. Разложила, пооткрывала, сложила, перетасовала, и повторила еще раз.

- Всегда ли, латая, гадаешь? И сколько в другой свет отплыли? - стоять сложновато становилось, сесть - испытание.

Леля молчала, откинув, нецеломудренные распущенные, волосы. Лицо ее красивое сталось тревожным.

- Не хорошо это, Ваня, ой не хорошо. Хотя. - она улыбнулась. - Карту то бьёт другая. Смотри, "влюблённые" попалась. Хорошо то как, но тяжко придется, тяжко. Тебе батюшка то мил?

Перескочила, как на босой ноге, и даже глазом не повела.

- Так просто и не рассчитаешь. Мил, да только...

- Но стар, страшен, и слаб. - она хлопнула в ладоши, сложив колоду во едино, и побежала заниматься травным делом.

За секунду, пробежалась, собирая со всех концов склянки, засушенные и свежие травы, чтобы оказаться за моей спиной, едва дыша в лопатки.

- Может и правдой оказаться, да совсем не слаб Кощей. - Леля с силой нажала на больные точки, зажимая напряжение.

- О, еще как слаб. Несколько лет подряд слабеет, слабеет, скоро совсем иссохнет. Видывал, как в окошко грустно смотрит? А у него магия пропадает. За мою дерзость в былые времена на кол бы насадили, а я тут жива, бела, румяна.

Еще и в руках сильна.

- За расскрыте секреты вражине тоже на кол сажают. - едва выдавил из себя я.

- Тебе что ли? Не смеши, добрый молодец. Супруг ты, и знать должен, что пока деревко на дворике помирает, лишается княже ворошбы своей. Помрёт оно, останется стариком обыкновенным, бессмертным, но страшным и дохлым. Будет тебе счастье делить с таким постель?

Я промолчал, а пытка кончилась, в мышцах появились силы.

- Разве ты не можешь сделать ему такую же зарядку, чтобы силы пробудить, или деревце спасти? - все-таки не самое, право дело, лицо симпатичное у Кощея.

- Вот ты крещенный? Купали в речке у церкви, пели царскому сыночку молитву?

- А как иначе, царскому то сынку?

- Кажись, ответ. Княжья сила - тёмная, а ты своей кровью светлой орошил ствол, вот и помирает.

Я прикусил язык, как то горько стало. И что же Кощей? Даже вон не прогнал и в жертву не принял. Не уж то так одинок князь, что выбрал вместо могущества, чужое тепло под боком?

Бедный.
Бедный несчастный бессмертный.

*Братское око*

Голубка смиренно легла в руку хозяина, не переживая, что угодит в лапы другого человека, того человека больше нет.

- Ну, ну, моя хорошая. Птичка моя. Знаешь же, что делать? Лети, и делай тоже, что делаешь всегда. - на руке хозяина виднелась красная полоска и пахло от нее странно, так же пахло и от маленькой бутылочки, которую она должна была донести до черного дерева, в очень далёкого места.

Хозяин посадил ее на подокойник, как появился еще один человек. Голубка напряглась, зазря, голос был мягким и шептал.

- Царь - батюшка, а я к вам пришла.

- Лети, дорогая. - сказал хозяин и она вылетела в окно, услышав нежное из уст хозяина. - Стасенька...