Ты всё равно будешь моей

Глава 9.

Жизельда подала заявление об увольнении в январе и через три месяца покинула работу. Эти три месяца показались Гермионе кошмаром, поскольку коллега настолько активно готовила преемницу ко всем тяготам своего поста, что девушка сама уже стала подумывать об увольнении. Впрочем, оказавшись на месте заведующей, она не раз горячо благодарила свою бывшую коллегу за суровую науку. Помимо того, что она теперь несла ответственность за всех пациентов в отделении, она должна была контролировать работу своего персонала, начиная от ординаторов и заканчивая санитарками, знать о любом мелком происшествии, любой незначительной оплошности или поломке. Также ей приходилось разбираться в бюджете отделения и готовить кучу отчётов, большинство из которых казались ей совершенно бесполезными. Начальство, подчинённые, пациенты, родственники, мракоборцы, налоговая, страховые компании, адвокаты, нескончаемые проверки и отчёты – всё это казалось снеговым комом, который нарастал с каждым днём, грозя раздавить её под собой. Иногда Гермионе казалось, что она совершенно не управляет ситуацией, а просто разгребает одну кучу проблем за другой, чтобы обнаружить ещё большие кучи в глубине. Постепенно она начала понимать, что просто не в состоянии тащить все в одиночку и стала распределять ответственность среди своего персонала. Отдав больше пациентов ординаторам и запретив медсёстрам подходить со своими мелкими проблемами непосредственно к ней, ей, наконец, удалось вздохнуть свободнее. А ещё через пару месяцев девушка в первый раз почувствовала, что действительно контролирует свое отделение и даже начинает, что называется, входить во вкус. Единственное, что ей не нравилось, это необходимость держать своих подчинённых на расстоянии и быть строгой с ними. Большинство медсестёр и санитарок были старше её, но, несмотря на это, им иногда удавалось совершать поразительно идиотские и безответственные поступки, за которые ей приходилось отчитывать их, а иногда и наказывать. В работе, однако, были и свои плюсы — её зарплата стала на порядок выше, и у Гермионы появилась возможность брать меньше дежурств и больше отдыхать.

Её странные отношения с Малфоем между тем продолжали набирать обороты. Они встречались один-два раза в неделю, обычно в его фешенебельном лондонском доме, а иногда в её скромной квартирке в спальном районе. Большинство их встреч проходило примерно одинаково – они накидывались друг на друга, словно два изголодавшихся животных и занимались сексом до полного изнеможения, скидывая накопившийся за неделю стресс. Домовики приносили им великолепные ужины прямо в постель, и Драко кормил её из рук деликатесами со всех концов света. На десерт он любил обмазывать её мороженным, обкладывать ягодами и фруктами и вылизывать каждый сантиметр её трепещущего тела. За проведённое с ним время Гермиона познала такое великое множество разных способов, которыми мужчина и женщина могут доставлять друг другу удовольствие, что иногда чувствовала себя школьницей, соблазняемой Казановой. Его фантазия не знала границ, а его мужская сила казалась поистине неистощимой. Он хотел её постоянно. Он хотел обладать её телом всеми возможными и невозможными способами. Он хотел её полного подчинения и капитуляции, но это было именно тем, что она не могла дать ему. Гермиона так отчаянно старалась держать свои чувства в узде, что часто вела себя с ним как последняя стерва, отказывая ему в свиданиях, отсылая прочь дорогие подарки и не отвечая на его звонки. Она мастерски умела выводить его из себя, но не знала, как заставить его проявить свои истинные чувства по отношению к ней. Гермионе было трудно признаться себе в этом, но со временем она стала понимать, что привязывается к Малфою всё больше и больше. Она скучала по нему, нетерпеливо ждала его звонков и чуть ли не била себя по рукам, чтобы не позвонить первой. Звук его голоса был самым желанным звуком на свете, а запах его тела сводил с ума, словно наркотик. При этом когда Драко в конце концов звонил ей, она разговаривала с ним так, словно он успел чертовски ей надоесть, и она не знает как бы побыстрее от него избавиться. Возможно, именно это всякий раз и подстёгивало слизеринца, словно его уязвлённая гордость и была источником этой сумасшедшей страсти. Как бы то ни было, со временем гриффиндорка стала ощущать себя частью некоего порочного круга, границы которого она была не в силах разорвать. Как и всякая женщина, она хотела быть не просто желанной, но любимой. Гермионе надоело играть в неприступность, ей отчаянно хотелось расслабиться и позволить себе просто любить этого странного непонятного мужчину, но она не могла позволить себе этого, так как не была уверена во взаимности.