В моем сердце сейчас над скамейками тополь шумит,
В твои окна стуча под порывами теплого ветра;
Я стою у двери и все жду, у меня ничего не болит,
Только ты не придешь, не вернешь мне любовь к краскам лета.
В моем сердце сейчас поют птицы и небо горит
В лучах яркого солнца, что зайчиком прыгнет на окна,
В моем сердце разодранном больше ничуть не болит;
Только я под метелью унылой на улице мокну
И не вижу вокруг - все здесь белое-белое, будто по мне
Зима траур надела, скорбя об угаснувшем чувстве;
Правда, есть отголоски все ж в жуткой моей глубине,
Что опять достаю, воплощая в проклятом искусстве.
Ты мне снишься под утро, боюсь провалиться во тьму,
А во сне пожирают меня до костей твои птицы -
Они злы, как свобода и истина. Горе тому,
Кому глупое сердце позволит в твой разум влюбиться,
Твой расчетливый разум, холодный, как сотня клинков,
И жестокий, до боли жестокий и всем отчужденный.
Ты - иссохший скелет, мертв внутри, но страдаешь от снов,
Что кричат о любви, от которой мы обе бездомны.
А во мне уже тоже давно не осталось тепла,
Только тело упрямо вращает свои механизмы;
Я была безнадежно, бессильно слепа,
Когда сердце овеял мне ветер беспечно-капризный.
Но теперь тянут руки мне люди и просят огня,
Ищут то, чего нет больше, ищут пропавшую смелость,
Только сгнило давно все живое и светлое внутри меня,
Сгнило все до корней, сгнило все, что когда-то имелось.
Я хотела стать лучше, хотела открыться другим,
Я хотела быть более чуткой и честной с друзьями,
Но мой взгляд так же холоден, пуст, отстранен, нелюдим,
И никто не разжег в нем потухшее в вечности пламя.
Я хотела другую любить и другого, хотела забыться
И сердца разбивать миллионам невинных людей,
Но такая дорога отнюдь не поможет смириться
С тем, что ты превратила во мрак самый ясный мой день.
Но я правда умею любить, я не камень,
Даже пусть мои речи ничтожны, а вгляды пусты.
Только ты во мне можешь разжечь это дикое пламя,
Но упорно сжигаешь и рушишь надежды мосты.
