Девушка Лаки .

Глава 21.

- Поджог! Это же надо! - взорвался Гиффорд, и его морщинистое лицо моментально побагровело. - О боже, с ума можно сойти! Это просто немыслимо! Господи, куда катится этот мир? Люди потеряли уважение ко всему на свете!
Он отложил в сторону дробовик, чисткой которого занимался, и, встав с садового кресла, принялся возбужденно расхаживать туда-сюда. Собаки лежали на земле по обе стороны от кресла и испуганно наблюдали за странными перемещениями хозяина.
- Этот ублюдок Берк! Да я голову этому паршивцу оторву! Ему и этому придурку Клифтону Йорку, - добавил старик и потряс для убедительности указательным пальцем. - Этот хорек - тот еще типчик! Это же надо, отказывается выплачивать страховку!
Серена вспомнила скромного оценщика и прониклась к нему сочувствием.
- Мистер Йорк всего лишь делает свою работу.
- И обвиняет меня в том, будто я нарочно поджег собственное имущество, - с нажимом произнес Гиффорд. - Бог мой, да я предпочел бы есть землю, лишь бы не пасть столь низко! Ни один из Шериданов не позволял себе таких гнусностей, не считая разве что тех, кого пинком выгнали из семьи.
- Разумеется, - согласилась Серена. Скрестив на груди руки, она стояла перед дедом. Как назло, у нее предательски подкашивались колени, и она боялась, что упадет. Утренняя буря превратила и без того убогий дворик охотничьего домика в чавкающее болото. Сегодняшний приезд ознаменовался порчей еще одной пары обуви. Задержись она в этих местах еще на несколько дней, и ей придется разгуливать в домашних тапочках.
- Когда-то в этой стране были времена, когда честь что-то значила, - заявил Гиффорд, в равной степени задетый и подозрениями в свой адрес, и тем, что дотла сгорел его машинный парк. Он засунул большие пальцы рук за пояс джинсов и посмотрел на Серену так, будто именно она обесценила понятия чести во всей стране.
- А по-моему, тут нет ничего личного, - возразила та. - Все абсолютно ясно - без поджога не обошлось. Пока страховая компания не закончит расследование, денег она не выплатит.
Гиффорд презрительно фыркнул и гневно сверкнул глазами.
- Ага, пока они не закончат расследование! Это же надо! Даже слепой с одной извилиной в мозгу - и тот поймет, чьих это рук дело. Разумеется, Берка. Чертов техасец! В нашем штате следовало бы ввести въездные визы для этих засранцев!
- У Берка имеется твердое алиби, - неожиданно вмешался в разговор Лаки. - Он был в «Мутоне».
Серена повернулась к нему, не в силах скрыть удивления. Лаки стоял, прислонясь спиной к стволу огромного дуба. Небрежная поза, глаза сонные, полузакрытые. Он был похож на пантеру - сильную, грациозную, лениво ожидающую того мгновения, когда рядом пробежит ничего не подозревающий глупый олень.
- Откуда ты знаешь?
Он ответил ей непроницаемым взглядом и пожал плечами.
- Потому что я тоже был там, дорогая.
Ага, значит, он оставил ее в постели, а сам направился прямиком в бар. Серена с трудом подавила обиду. Впрочем, он ничем ей не обязан, торопливо напомнила она себе. Независимо от ее сердечного влечения, Лаки четко ограничил их отношения исключительно сексом. Она же согласилась с этим и теперь не имеет права сердиться на него или обижаться. Где это написано, что он должен был всю ночь оставаться у нее под боком?
Дела, так он ей сказал. Интересно, какие у него могут быть дела в «Мутоне», да еще глубокой ночью? Уж не такие ли, что и в тот день, когда она впервые побывала в этом баре? Неужели опять поножовщина?
- Конечно, у него есть алиби, - с явным отвращением в голосе отозвался Гиффорд. - Человек вроде Берка, становясь начальником, продолжает проворачивать грязные делишки, но, заняв высокий пост, просто нанимает исполнителей, всяких там негодяев. Эка невидаль - найти несколько мерзавцев из числа местных подонков, чтобы те устроили пожар. В наши дни народ всего за доллар готов пойти на любую подлость.
- К несчастью, никто ничего не видел, - сообщила Серена. - Тот, кто устроил поджог, или сумел скрыться до первого взрыва, или улизнул во время суматохи, а она не заставила себя ждать. Я как-то не подумала, что неплохо бы поискать машину, которая быстро скрылась с места происшествия.
- А если злоумышленники и не покидали места преступления? - задумчиво предположил Лаки.
Серена вздохнула и сдула со лба налипшие пряди. Она чувствовала на себе пристальный взгляд Лаки, но не осмеливалась посмотреть ему в глаза. По пути к Гиффорду они уже поспорили на эту тему. Серена упорно отказывалась поверить, что Шелби причастна к поджогу. Как она ни старалась, но так и не смогла представить сестру с канистрами бензина в руках, как та под покровом ночи тайком крадется в сарай, чтобы устроить поджог и уничтожить технику. Впрочем, это вполне мог быть кто-то другой, нанятый специально для этой цели Берком. В чем-чем, а в этом Серена нисколько не сомневалась. С другой стороны, нельзя исключать и такое, что злоумышленником был посторонний человек, движимый бог знает каким мотивами. Никем не узнанный, он ловко растворился в толпе, пока они пытались потушить пожар.
- Нет смысла заниматься пустыми домыслами, - наконец сказала она. - Главное то, что дело выскальзывает у нас из рук. Тебе нужно вернуться, Гиффорд. Я тебя очень прошу.
Старик недоуменно поднял седые кустистые брови.
- Зачем? Чтобы ты со спокойной душой могла вернуться в свой Чарльстон?
Серена даже бровью не повела.
- Чтобы ты выполнил свои обязанности, - ответила она тихо.
- С какой стати я должен быть лучше тебя? - съязвил Гиффорд. - Черт побери, я твой прилежный ученик, детка. Я был сыт по горло общением с этой семейкой и потому уехал сюда.
- Перестань, дед! - оборвала его Серена, чувствуя, что вот-вот сорвется и накричит на него. Даже в лучших обстоятельствах ей было нелегко ладить с Гиффордом. Он точно знал, на каких струнах сыграть, чтобы разозлить ее, и это неизменно вызывало у нее праведный гнев. На этот раз она кое-как заставила себя сдержаться. - Прекрати перекладывать вину на меня, Гиффорд. Честное слово, я сыта этим по горло.
- Да неужели? Значит, ты все-таки возвращаешься в Чарльстон? - насмешливо спросил старик. - Бросишь своего старого деда одного разбираться с поджигателями и заговорщиками, которые окопались в нашем родовом гнезде, так, что ли?
- Я никуда не еду! - стиснув от обиды зубы, процедила Серена.
Гиффорд смерил ее тяжелым взглядом.
- Я тоже.
Несколько секунд дед и внучка упрямо глядели друг другу в глаза. Затем терпение Серены лопнуло, и она взорвалась, как вулкан. Пнув ногой садовое кресло, она разразилась абсолютно не женской фразой с обилием крепких выражений. Испуганные псы бросились прочь, ища спасение под стоявшим на сваях домиком.
- Черт тебя подери, Гиффорд! - крикнула Серена, сжимая кулаки. - Какой же ты все-таки упрямый осел!
- Это семейная черта!
- Только не заводи эту шарманку! - предупредила его внучка. - Я говорю абсолютно серьезно!
- Серена, детка, я сам знаю, насколько это серьезно, - сбавив тон, произнес Гиффорд без всякой нарочитой театральности. - Можно подумать, я не понимаю, что поставлено на карту. А вот понимаешь ли ты? Ты видишь во мне вздорного, упрямого старикашку. Думаешь, мне приятно доставлять вам лишние хлопоты? Пойми, я просто пытаюсь спасти хотя бы часть того, что сохранилось от нашего рода за два столетия.
- И делаешь это, сидя здесь, на болоте?
Гиффорд покачал головой. В его темных глазах читались одновременно и усталость, и нетерпение.
- Ну как ты не понимаешь? Господи, и какой тогда, скажи на милость, из тебя психолог? Куда подевались твои хваленые мозги? Я говорю не о временных мерах. Главное для меня, чтобы Шансон-дю-Терр не канула в небытие вместе со мной.
На сей раз Серена поверила в искренность его слов. Ей было отлично понятно, что имеет в виду дед.
- Ты не можешь заставить меня вернуться сюда, Гиффорд. Как бы ты ни давил на меня.
- Верно, - тихо согласился старик. - Но я могу сделать так, чтобы ты поняла, что произойдет, если ты бросишь дом на произвол судьбы. А ведь я могу отдать все в твои руки. Ты получишь власть римского цезаря, будешь решать вопросы жизни и смерти. Неужели ты допустишь, чтобы два века истории нашей семьи пошли прахом? Все зависит от тебя, Серена. Продавай или спасай. Третьего не дано.
Вот и все. Игра закончена, и новой не предвидится. Равно как и никаких недомолвок. Гифф положил к ее ногам самое дорогое, что у него есть. Но почему-то в эти минуты ей больше всего на свете хотелось развернуться и бежать прочь отсюда. Бежать без оглядки. Серена смотрела на Гиффорда, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. В эти мгновения она в равной степени и любила, и ненавидела его. Но, увы, права на бегство у нее нет. Дед слишком многое для нее значит. Ей была ненавистна даже мысль о том, что она подведет его, и тогда он по праву сможет считать ее трусихой и неудачницей.
Как психолог, она могла легко проанализировать любую свою мысль, поставить диагноз и посоветовать способы излечения. Однако, будучи женщиной и внучкой этого старого упрямца, она могла лишь смотреть ему в глаза, ощущая свою полную беспомощность. Увы, у нее не нашлось сил на то, чтобы отстраниться и посмотреть на происходящее глазами бесстрастного арбитра, нейтральной третьей стороны. Вместо того чтобы наблюдать за бурей с безопасного расстояния, она оказалась в самом ее эпицентре, и никакого способа достойно выбраться из нее просто нет.
- Задумайся об этом, - посоветовал Гиффорд. Его строгое лицо казалось высеченным из гранита. - А потом зайди в дом. Там тебя ждет одна вещь, о которой следует позаботиться прежде, чем ты вернешься обратно.
С этим словами старик негромко позвал собак и ушел. Серена осталась стоять на месте и сквозь слезы смотрела ему вслед, пытаясь сосредоточиться на дедовых шагах и клацанье собачьих когтей по деревянному настилу галереи. Ей было слышно, как хлопнула дверь. Заглушая крики птиц, из радиоприемника лилась песня в исполнении Марка Савоя[9], а она продолжала стоять, задумчиво глядя на грязную воду и заросли амариллиса на противоположном берегу и тщетно пытаясь собрать воедино те крохи гордости, что еще оставались в ней.
Все это время Лаки буквально пожирал ее глазами. Прежние чувства, которые он давно считал угасшими, в последние дни каким-то чудом воскресли в нем и вызывали мучительно-сладостную боль. Было бы и легче, и проще обойтись без них. Боже, и зачем только они ему? Он был зол на них за то, что они посягнули на его покой, разбередили ему душу. Лаки был зол на Серену за то, что она, сама того не подозревая, разбудила их. Он смотрел на нее и с трудом подавлял в себе злость. Смотрел и не мог отвести взгляд. Он как зачарованный смотрел на эту спокойную, уравновешенную женщину из Чарльстона, которая совсем недавно ворвалась в его жизнь, смотрел, чувствуя, как проникается симпатией к ней, состраданием, пониманием... Он оторвался от дерева и, шагнув вперед, встал рядом с ней и обнял за плечи, как будто предлагал свою силу и помощь. А потом и вообще стал медленно покачивать в такт мелодии каджунского вальса, что доносилась из дома.
Серена прижалась к его плечу и зажмурила глаза, чтобы он не видел ее слез. Впрочем, две храбрые слезинки все-таки осмелились скатиться из-под ее ресниц и даже намочили ему футболку. Ей так хотелось разреветься, переложить ношу на его широкие плечи и попросить о помощи. Ведь помогает же он миссис Гуидри бороться с браконьерами. Или пусть он позаботится о ней, как заботится о малышах-енотах. Но она ни о чем его не попросила. Не смогла. К чему ему чужие проблемы, ему хватает своих собственных. Он терпеть не может, когда вмешиваются в его жизнь, а главное, ему не нужна любовь. Осознание этого делало его объятия одновременно и горькими, и сладостными. Это было тем обиднее, что сейчас ей как никогда нужен тот, на чье плечо она могла бы опереться.
Но вдруг он изменится, станет другим... Кто знает, вдруг он испытывает к ней гораздо более глубокие чувства, чем те, в которых готов признаться... Кто знает, вдруг, когда все уладится, он подпустит ее к себе ближе? Более того, разрешит ей помочь ему справиться с демонами, которые терзают его душу...
Ну-ну, мысленно одернула она себя. Размечталась.
Нет, она не заблуждалась относительно их отношений, не тешила себя иллюзиями. Вряд ли ее любовь что-то изменит в его жизни. Их просто свела злодейка-судьба, суровая жизненная необходимость и, когда все кончится, отдалит их друг от друга, разведет в разные стороны. Лаки вернется в свой дом, затерянный среди болот, а она...
- Пожалуй, стоит посмотреть, какой сюрприз припас для меня Гиффорд, - сказала Серена, сдержав слезы.
Она повернула к нему голову и заглянула в глаза. И в этот миг с предельной ясностью осознала, что каким-то непостижимым образом влюбилась в него. Всякий раз, когда эта мысль приходила ей в голову, у нее перехватывало дыхание, как будто ее ударили под дых. Этот сильный, суровый воин с глазами пантеры и чувственным ртом, темной душой и золотым сердцем завладел ее существом, чего не смог до него сделать ни один мужчина. И как обидно, что она ему не нужна.
В дверях охотничьего домика их встретил запах жареных пончиков и свежезаваренного кофе. Серена и Лаки вошли внутрь. По всей видимости, это Пеппер готовил на плите завтрак. Выйдя из дома, чернокожий старик поприветствовал Серену печальной улыбкой и ласково потрепал по плечу.
- Заходи в дом, мисс Рена. Думаю, ты не откажешься от чашечки кофе.
Серена попыталась улыбнуться.
- С удовольствием, Пеппер. Думаю, мне не помешает взбодриться. У меня такое ощущение, будто я не спала месяц.
- Бедная мисс Рена, - пробормотал Пеппер, бросив недобрый взгляд на Гиффорда. Тот сидел за обшарпанным садовым столиком, на котором лежал длинный почтовый конверт.
Серена подтащила к столу стул с хромированными ножками и опустилась на сиденье из потрескавшегося зеленого винила, кое-где заклеенного скотчем. Окно, возле которого сидел Гиффорд, выходило во двор. «Интересно, дед видел, как Лаки только что обнимал меня?» - подумала Серена и тут же поспешила отогнать эту мысль. Хотя она и любит деда, ей давно уже не шестнадцать лет, и она не обязана ни перед кем отчитываться за свое поведение. Даже если у нее отношения с мужчиной, который похож на пирата и ведет себя как пират, это целиком и полностью ее личное дело.
Она огляделась по сторонам. Лаки уселся на стул и вытащил из нагрудного кармана сигареты. Из глубины дома Пеппер продолжил свой монолог о недавнем улове лангустов. Впрочем, через пару минут он собственной персоной вышел из кухни с разномастными кружками и белым эмалированным кофейником. Собаки лежали на полу, глядя на Серену печальными глазами. Мебель в доме деда была старая, свезенная сюда доживать последние дни. Потертые кресла, из дыр клочьями торчит набивка. Стены голые, за исключением оленьих рогов и жутковатой оружейной полки, сделанной из костей передних ног того же оленя.
Дом Гиффорда неизменно наводил Серену на мысль, что именно так должен выглядеть барак в лагере для военнопленных: рубероидные стены, потертый линолеум на полу и полное отсутствие внутренних «удобств». За четверть века дом совсем не изменился. Все тот же пол, та же мебель, те же давно вышедшие из моды бытовые приборы, тот же набор продуктов на единственной полке над единственным кухонным шкафом, тот же самый старомодный радиоприемник, по которому сутки напролет крутят каджунскую музыку и рекламу гербицидов. Даже баночки с приправами на столе те же самые, что и много лет назад.
Гиффорд постучал ребром конверта по столешнице, отвлекая внимание Серены от полупустой бутылки с кетчупом. Это был обычный деловой конверт с обратным адресом, отпечатанным аккуратным черным шрифтом в левом верхнем углу: Ламар Кэнфилд, адвокат.
- Это тебе.
- Что это? - подозрительно осведомилась она, не испытывая ни малейшего желания брать письмо в руки. Ей в последнее время и без того хватает сюрпризов.
Гиффорд подтолкнул к ней конверт.
- Сама посмотри.
Серена перевела взгляд с деда на Лаки, который почему-то нахмурился, а затем снова на деда. Чувствуя, что совершает некий непоправимый поступок, она взяла конверт и вытащила из него сложенный в несколько раз лист бумаги. Документ оказался до смешного прост, несмотря на важность своего содержания. В общем, это была выданная на ее имя доверенность на ведение всех юридических дел Гиффорда Шеридана, включая обладание поместьем Шансон-дю-Терр. Под доверенностью стояла печать и подписи Ламара и Гиффорда. Составлена она была три недели назад. Чтобы придать документу полную юридическую силу, требовалась лишь подпись Серены.
Серена молча смотрела на лист бумаги, чувствуя, что ею в очередной раз манипулируют, заставляют делать то, чего ей абсолютно не хочется.
Ей в руки сама шла власть над домом. Власть, которой ей совершенно не хочется, но, похоже, иного выхода у нее нет. Ее первым импульсивным желанием было отшвырнуть доверенность прочь. Успокойся, мысленно приказала она себе. И она аккуратно сложила лист и вернула его обратно в конверт. Затем, не говоря ни слова, встала и вышла из комнаты.
- Почему ты не надавил на нее, Гифф? - поддел старика Лаки. - Было бы любопытно взглянуть, как она не выдержит и сломается.
- Она не сломается, - ответил старик и гордо выпятил подбородок. - Она из рода Шериданов.
- Ее сестра тоже.
Гиффорд презрительно хмыкнул, отвернулся и задумчиво почесал за ухом одну из собак.
Неодобрительно цокнув языком, Пеппер сел в кресло, которое только что освободила Серена.
- А по-моему, нечему удивляться, что ей не хочется здесь жить. Ты ведь вечно ее шпыняешь. Будь я на ее месте, я, пожалуй, тоже укатил бы в Чарльстон.
- Что же ты до сих пор не укатил? - сердито посмотрел на своего чернокожего друга старик.
- Потому что если бы я укатил, то кто бы стал слушать твое сквернословие, кроме Одиль, а она в один прекрасный день пристукнула бы тебя за богохульство.
- Эй, придержи язык. Тоже мне, умник нашелся!
Лаки потушил сигарету в жестяной пепельнице, стоявшей на столе, отодвинул кресло и встал.
- Ты неправильно поступаешь, старик, - хмуро произнес он. - Ох, как неправильно.
Он понимал, что это в нем говорит инстинкт, а не разум. Но Серена обиделась и расстроилась, и это пробудило в нем давно угасшее чувство - готовность защищать слабых и обиженных. Он сам был этому не рад, но, как говорится, ничего не попишешь.
- Я сделал то, что должен был сделать.
- И даже не подумал о том, как к этому отнесется Серена.
Гиффорд задумчиво поднял седую бровь:
- С каких это пор тебе стали небезразличны чувства других людей?
Лаки ничего не ответил. Ответ таился в его душе, но он не стал даже думать о нем. Он просто пристально посмотрел на Гиффорда и выскользнул за дверь.
Зажав под мышкой злополучный конверт и сложив на груди руки, Серена стояла на крыльце, задумчиво рассматривая водную гладь. Она выглядела бледной и осунувшейся, под глазами залегли темные круги. Ее усталый вид резко контрастировал с легкомысленным конским хвостиком, в который были собраны ее волосы. Лаки обнял ее за плечи и развернул к себе.
- Я не хочу возвращаться домой, - прошептала она.
- Я тебя ни в чем не виню, дорогая, - пробормотал Лаки, нежно поглаживая ей руку.
- Мы можем поехать к тебе?
- Конечно. Если хочешь.
- Я не могу так сразу возвращаться на плантацию.
Она закрыла глаза и прижалась лицом к его груди, в которой тотчас пробудилось какое-то теплое чувство.
- Я отвезу тебя, mon petite coeur[10], - прошептал он с нежностью в голосе и повел ее вниз по ступенькам к причалу, где на воде покачивалась его лодка.
Когда пирога причалила к деревянному настилу рядом с домом Лаки, ветер гнал по небу грозовые облака. Огромные и темные, они напоминали крашеные груды хлопка, которые неслись на север под раскаты далекого грома. Через минуту хлынет ливень, подумала Серена, глядя на небо. Ее прогноз не оправдался: через минуту выглянуло солнце. Какая неустойчивая погода в этих краях, подумала она, какая обманчивая и как она подходит к здешним болотам, сохранившимся в первозданном виде с доисторических времен. Впрочем, вскоре небо вновь затянули грозовые тучи, и стало тихо, как будто весь мир накрыло плотным одеялом. Деревья перестали шуметь листвой. Птицы смолкли.
Дождь полил, когда они проходили по двору, а когда вошли в дом, он уже вовсю барабанил по жестяной крыше. Серена потянулась к окну, чтобы закрыть от грозы, но Лаки ее остановил.
- Не надо, - сказал он и повел ее к кровати.
Она неуверенно посмотрела на него.
- Но ведь пол...
- Ничего страшного, половицы из кипариса, влага им не страшна.
Они раздели друг друга под аккомпанемент дождя и грозы, медленно и тихо, чувствуя обнаженной кожей дуновения прохладного ветра, залетавшего в окна.
- Я хочу тебя, - прошептала Серена, откинув голову на подушку и закрыв глаза. Казалось, усталость поселилась в ее теле подобно коварному вирусу. Если кто и поможет ей избавиться от этой напасти, то только Лаки - если не навсегда, то хотя бы на время. Боже, как ей хотелось раствориться в блаженстве слияния их тел, пусть даже всего на несколько мгновений!
- Я здесь, - ответил он.
Лаки прикоснулся к ее волосам, и они волной разметались по ее плечам. Серена ответила на его прикосновение вздохом и, привстав на цыпочки, в свою очередь развязала ремешок, перехватывавший его волосы в конский хвост, и запустила пальцы в роскошную черную гриву. Он обнял ее, прижал к себе и приник в поцелуе, а когда насытился, слегка отодвинул ее от себя.
- Иди сюда, cherie, - прошептал он, ложась на кровать, и потянул ее вслед за собой.
Серена какое-то мгновение смотрела на него как загипнотизированная. В ее глазах Лаки был необузданным дикарем, однако она протянула ему руку и, опустившись на кровать, позволила заключить себя в объятия, доверяя исходившей от него силе. Они медленно занимались любовью под шелест дождя. Лаки взял на себя инициативу в любовных играх, дав Серене возможность расслабленно наслаждаться его ласками. Он продолжал целовать ее, уделяя особое внимание груди, и - как ей казалось - бесконечно долго целовал соски. Он покрывал поцелуями все ее тело, постепенно скользя губами все ниже и ниже - к животу, бедрам и коленям.
Скользнув руками ей под ягодицы, он слегка оторвал их от кровати. В следующий миг его губы и язык коснулись самого чувствительного места ее тела. Выгнув дугой спину, Серена испустила вздох блаженства. Ее волной накрыло желание, такое же безумное, как и бушевавшая за окном гроза, унося туда, где не было никого, кроме них двоих и этого мучительно-сладкого наслаждения, которое дарили ей его прикосновения.
Волны этого наслаждения все еще пульсировали в ней, когда Лаки накрыл ее своим сильным телом. В следующий миг он вошел в нее, и Серена вскрикнула, но не от боли, а в экстазе, чувствуя, как ее тело обволакивает его, принимая в самые глубины естества.
Лаки прильнул поцелуем к ее губам, и его язык скользнул ей в рот. Старая кровать отчаянно заскрипела под их телами. Снаружи грохотал гром, дождь неумолчно барабанил по крыше, но слух отказывался воспринимать звуки ночи, как будто все куда-то исчезло. Исчезло прошлое и настоящее, исчезли заботы по поводу судьбы Шансон-дю-Терр.
Единственное, о чем Лаки мог думать в эти минуты, - это о Серене, о ее нежном теле, которое она охотно предложила ему и теперь не желала его отпускать. Он мог думать лишь о том, что дарит ей наслаждение и сам испытывает при этом небывалое счастье.
Он двигался в ней ритмично, медленно, нежно, изо всех сил сдерживая оргазм. Ее дыхание с каждой секундой делалось все более частым. Просунув руку между их телами, он прикоснулся к самой нежной и чувствительной части ее естества. Серена тотчас выкрикнула его имя, унося его вместе с собой к вершинам блаженства. Его тело содрогнулось, и он наконец излился в нее фонтаном семени. Он сжимал ее в объятиях и думал о том, что ему никогда еще не было так хорошо.
Насытившись, Лаки откатился и лег на спину. Он устал физически, да и эмоционально также был изрядно измотан постоянным конфликтом между бушующей в нем страстью и стремлением ей противостоять.
Между тем гроза прекратилась. Гром изредка громыхал где-то на севере. Буря страстей тоже улеглась, и Серена лежала в объятиях Лаки, усталая и опустошенная. В эти минуты ей меньше всего хотелось думать о тревогах, о которых она на время забыла благодаря его ласкам. Тревогах, разбуженных в ее душе поступком Гиффорда, давлением, которое оказывал на нее дед, спорами о том, как следует поступить, размышлениями по поводу верности семейному долгу, воспоминаниями о пожаре. Лаки сдержал свое обещание на короткое время отвлечь ее от тягостных дум. Увы, с прежней силой они вернулись снова...
Слезы хлынули из ее глаз легко и быстро, как весенний дождь, и она даже не пыталась их скрыть или за них извиниться. Лаки все так же обнимал ее и гладил по волосам, то и дело касаясь губами ее виска. Он что-то шептал ей по-французски, что-то нежное и убаюкивающее. Это было именно то, в чем она отчаянно нуждалась. Спокойное понимание. Ласка. Нежное утешение. Утешение на уровне безмолвного понимания и сочувствия со стороны единомышленника.
И все же как болезненно сжалось ее сердце, стоило ей подумать о будущем. Все, что их сейчас связывает, скоротечно, временно и неустойчиво; это лишь короткий эпизод, вырванный из общего контекста их жизней. Все это напоминает теплицу, в которую цветы насильственно пересадили для того, чтобы они поскорее, за одну ночь, распустились. Чувства были обострены, время ускорено. Неужели они и увянут столь же быстро, как и появились на свет, подумала Серена.
Ответ был ей известен. И ответ этот выдавил из нее еще несколько слезинок и вынудил произнести несколько слов, хотя она и понимала, что произносить их не следует. Впрочем, ей с самого начала не следовало заходить слишком далеко в их отношениях. А теперь поздно что-то менять. Да она и не смогла бы изменить свои чувства к нему, даже если эти самые чувства лишь осложняют ей жизнь.
Серена обреченно вздохнула и еле слышно прошептала:
- Я тебя люблю.
Эти слова пронзили сердце Лаки, как лезвие ножа. Рука, гладившая ее волосы, замерла. Тело напряглось, как струна.
- Нет, - машинально произнес он.
Серена присела в постели и, натянув на грудь простыню, посмотрела на него.
- Нет? Что ты этим хочешь сказать. Не надо любить тебя или не надо говорить об этом вслух?
Лаки покачал головой и, соскользнув с постели, встал и потянулся за джинсами.
- Нет, - повторил он, застегивая «молнию». - Не надо говорить таких слов. Выброси их из головы.
Он принялся расхаживать по комнате, и Серена следила за ним взглядом, думая о том, какое колоссальное внутреннее напряжение выдают эти плечи, эта походка. Лаки опустил голову и прищурился. Волосы упали ему на лоб и почти скрыли от нее его лицо.
- Почему? - спросила она, стараясь не выдать волнения в голосе.
Он искоса посмотрел на нее.
- Потому что это неправда. Ты не можешь любить меня. Ты ведь меня совсем не знаешь. Это... - он указал на кровать. - Это всего лишь секс.
- Неправда, это не так. Для меня это не просто секс.
Его лицо как будто окаменело, в глазах застыла боль.
- А для меня да, - бросил ей Лаки, шагнув к кровати. - Или тебе не понятно? - язвительно добавил он. - Разве ты не это хотела услышать? С тобой прекрасно трахаться, только и всего.
Ей стало до боли обидно от этих его слов, но она поспешила напомнить себе, что сама напросилась на столь резкий ответ. Увы, ей от этого ничуть не легче. Даже осознание того, что и у него сейчас скверно на душе, не принесло никакого облегчения. Это была его линия обороны, и он намерен стоять на ней до горького конца.
Ну почему он отказывается поверить, что между ними может быть нечто большее, чем страсть? Почему он этого так боится? Почему не хочет подпустить ее к своей беззащитной, ранимой душе?
- Это всего лишь секс, - еле слышно повторил он, продолжая расхаживать туда-сюда возле кровати.
- Я не верю тебе.
- Твое дело. Мне все равно.
- Если тебе все равно, то почему ты так рассердился, когда я сказала, что люблю тебя?
Он остановился и посмотрел на нее. На его лице застыло выражение, которое наверняка испугало бы мужчину не робкого десятка.
- Не играй со мной в психологические игры, Серена.
Она не стала отвечать на эти слова, лишь пожала плечами и слегка вскинула подбородок. Будь у нее все в порядке со здравым смыслом, она не стала бы развивать эту тему. Но будь у нее все в порядке со здравым смыслом, она никогда не села бы к нему в лодку в тот день и не отправилась бы к Гиффорду.
- Я люблю тебя. Это то, что я чувствую. Мне нужно было сказать об этом. Я просто не понимаю, почему ты так расстроился, - сказала она в свое оправдание. - Я же не требую у тебя ответного признания.
Лаки презрительно усмехнулся.
- Нет, конечно, но ты наверняка рассчитывала услышать от меня нечто в этом роде.
Ей тотчас стало до боли обидно.
- Нет, не хотела, - тем не менее сказала она.
Лаки чертыхнулся по-французски и отвернулся к окну.
- Я не могу дать тебе то, чего ты от меня хочешь, Серена, - произнес он, оставив без внимания ее последние слова. - Во мне нет того, что тебе нужно.
- А я думаю, что есть. Ты просто не привык делиться с другими.
- Нет, - ответил он, глядя на дождь за окном. - Ничего в моей душе нет. Все, что было, давно перегорело. Я не тот мужчина, который тебе нужен.
- Откуда ты знаешь, какой мужчина мне нужен?
- Знаю точно, что не такой, как я.
- А если ты ошибаешься?
- Да что ты знаешь обо мне? - сорвался он на крик. - Ничего! Ты нарисовала вымышленный психологический портрет, сделала из меня героя, когда на самом деле я просто никто! Всего лишь утопающий, который, как за соломинку, хватается за последние крохи рассудка, всего лишь профессиональный киллер, который может сорваться и слететь в пропасть в мгновение ока. Во мне не осталось ничего, кроме ночных кошмаров. Ты этого хочешь? Ты мечтала о таком мужчине?
Его глаза, казалось, метали молнии, ноздри раздувались от ярости. Он наклонился к ней, и Серена внутренне съежилась.
- Хотите, доктор Шеридан, заглянуть в душу того, кого вы, по-вашему, любите? - жарко прошептал он. - Хотите узнать, отчего у меня так погано на душе? Я провел год в тюрьме одного наркобарона в Центральной Америке. Мой продажный начальник подставил меня и упек за решетку, потому что мне стало известно о его махинациях. Мы выполняли в этой стране одну тайную операцию из числа тех, о которых наше правительство не любит распространяться. Моей семье сообщили, что я погиб в результате несчастного случая во время огневой подготовки. А я целый год гнил в полной темноте в вонючей тюремной камере, где кишмя кишели крысы. Меня выводили из нее лишь для того, чтобы в очередной раз подвергнуть пыткам. Знаете, на что способен человеческий мозг, доктор Шеридан? Знаете, что с ним происходит? Что от него остается? - Лаки выпрямился и отошел от кровати. - Ничего. Ничего. Пустота. Мне нечего дать вам. Я живу для себя, живу один, и мне это нравится. Мне не нужна твоя помощь, и я не хочу твоей любви. Единственное, что мне нужно, - это твое тело.
С этими словами он отвернулся от нее и отошел к окну, чувствуя опустошенность, сравнимую по силе с физической усталостью.
Серена долго смотрела перед собой, пыталась осмыслить услышанное и терзалась обидой. Нет, не за себя, а за Лаки, молодого мужчину, которой любил свою семью, любил учебу; талантливого художника, который, однако, сам разрушал собственную жизнь. Ей было больно за него нынешнего - измученного призраками прошлого, напуганного, одинокого. Ей отчаянно захотелось прильнуть к нему, прижать к себе и приласкать. Впрочем, делать этого она не стала, знала наверняка, что он ее оттолкнет.
- Если ты хотел уверить меня в том, что ты всего лишь бессердечный негодяй, тогда почему в ту ночь ты не оставил меня на крыльце перед домом деда? - бросила она ему. Кстати, лучше бы он так и сделал.
- Ты права, - с ироничной усмешкой ответил он. - Зря я не оставил тебя стоять под дверью. Только не говори, дорогая, будто я силком потащил тебя за собой. Я с самого начала сказал тебе, как все будет.
- Верно, ты так и сказал, - согласилась Серена.
С самого начала это была ложь. Потому что с самого начала они были единым целым - и в страсти, и в ярости, и все было не так просто и не сводилось лишь к сексу. Никогда.
- Тогда оставить свои рассуждения при себе, - съязвил он. - Я не хочу их слышать. Мне не нужна твоя любовь.
Серена была на грани слез. Никогда еще она не встречала человека, которой бы так отчаянно нуждался в любви. Лаки удалился от людей, отгородился глухой стеной от всего мира. Спрятался в своем крошечном мирке посреди болот, чтобы залечить душевные раны, которые упорно не желали зарубцеваться. Ее глупое сердце изнывало от желания помочь ему. Ее женская суть стремилась стать той единственной, что навсегда изменит его мир. Однако профессиональный психолог Серена Шеридан понимала, что этого не случится, и точно знала почему. Увы, от этих мыслей ее настроение, и без того неважнецкое, испортилось окончательно. Так, может, ни к чему плыть против течения, ни к чему бороться с тем, что неизбежно произойдет? Может, и впрямь лучше всего прервать отношения, пока те окончательно не зашли в тупик? Продолжать их бессмысленно, это все равно что биться головой о стену. Ее вряд ли устроит голый секс, даже если поначалу она не имела ничего против. К тому же лишь господу богу известно, с какими проблемами ей еще придется столкнуться. Так что, по-видимому, надо признать, что она встретила не того человека, не в том месте и не в то время.
Когда Серена потянулась за своими вещами, то увидела, что Лаки все так же стоит возле открытого окна. Нет, это просто удивительно, подумалось ей, что не тот человек может казаться... именно тем, кем нужно.
Лаки обернулся и вопросительно посмотрел на нее.
- И куда теперь?
Серена помедлила с ответом, застегивая блузку и раздумывая над тем, что же ей делать. Ответ напрашивался лишь один, самый важный в данный момент. - В Шансон-дю-Терр.