Убойная Академия

Глава 8

    «Режим секретности» оказался необычайно скучным предметом, хоть его и читала сама танна Кавайи. Прознавшие про это таны со старших курсов попытались просочиться в нашу аудиторию и прогулять свои занятия, но вошедшая ректор посмотрела на нарушителей так, что их вынесло словно левитационным заклинанием. Или именно им и вынесло? Кто знает, какие умения были у этой достойной танны.
    Один из пострадавших уже за дверью начал жаловаться, что необходимо каждый год обновлять знания по режиму секретности — мало ли какие изменения случились. Танна Кавайи своим прекрасным волнующим голосом проворковала, что обеспечит ему пересдачу у того преподавателя, что вел. А то ей кажется, что лектор слишком безответственно отнесся к серьезной теме и столь же безответственно принял экзамен. Захлопнула дверь и выразительно нас оглядела.
    После такого начала я было решила, что «Режим секретности» — очень интересная дисциплина, одно название чего стоит... Секретность... Пахнет тайнами и интригами... Но оказалось, что более тоскливого предмета и придумать сложно — глаза сами стали смыкаться уже через десять минут лекции, хотя читалась она все тем же голосом, необычайно притягательным для противоположного пола. Я искоса взглянула на Дагойна — он казался полностью поглощенным лекцией. Нехорошо вчера получилось. На ответ, что вина у нас достаточно, Керк уперся и стал говорить, что вина много не бывает, а у него с собой еще шоколадка. Упирался он долго, пока Дагойну не надоело. Рыжий вышел за порог и прикрыл за собой дверь. А я поняла, что он сейчас найдет более убедительные причины, окончательно выставит Керка, вернется и мы продолжим. Мама дорогая!.. Это же сейчас все раскроется. И он скажет какую-нибудь гадость, а потом все в академии узнают о моей профнепригодности.
    В панике я несколько раз провернула ключ в замке и совершенно по-детски притворилась, что меня нет. Нет, и все. Ушла. Или сплю. А если сплю, то незачем долбиться в комнату. И звать меня по имени тоже незачем. Я крепко сплю и ничего не слышу.
    Когда после очень и очень долгого отсутствия вернулась Мирейя, у двери, которую я приоткрывала с некоторой опаской, уже никого не было. Я коротко пояснила, что Дагойн ушел, она понимающе заулыбалась, решив, что ходила по целителям достаточно, чтобы мы все успели. Тогда я не стала ей ничего говорить. Но сейчас придется, потому что она точно будет спрашивать. Дагойн настолько холодно поздоровался, что сразу понятно — вчера что-то случилось. А Керка вообще нет на занятии. Интересно, почему? Не засунул же его Дагойн в принесенную бутылку, хотя с него сталось бы...
    Только я подумала про Керка, как он заявился собственной персоной. И вид у него был... очень пострадавший. Во всяком случае, правый глаз смотрел на мир лишь сквозь узенькую щелочку, а на левой скуле темнел огромнейший синяк. Что там скрывалось под одеждой, даже страшно представить.
   — Хотела бы я знать, тан, почему вы опоздали? — холодно спросила танна Кавайи.
    Для Керка это прозвучало, напротив, горячо. Он весь подобрался, плечи расправились, хвост бодро вздыбился, и даже рога, казалось, заблестели. Ректору он улыбнулся как можно обольстительней, чему совсем не способствовал отсутствующий резец. Танна Кавайи не прониклась, лишь вопросительно вскинула бровь и сказала:
   — Слушаю вас, тан. Или язык у вас тоже пострадал?
   — Я к целителю ходил, танна Кавайи, — пояснил Керк. — Но меня не приняли, заявили, что в это время принимают лишь тех, кто пострадал на занятиях, а у меня травмы еще вчерашние.
   — А что вам помешало прийти в травмпункт вчера?
   — Думал, само заживет, — чуть смутился Керк. — У меня регенерация очень хорошая. Надеялся, к утру ничего не будет.
   — И зуб отрастет? — ехидно спросила ректор.
   — Зуб — это не самое важное, зуб учиться не мешает, — философски ответил Керк. — Я вообще только глаз хотел подлечить. С одним неудобно. Координация нарушается.
    Я скосила глаза на Дагойна, он хмуро смотрел на Керка, и во взгляде рыжего не было раскаяния, лишь сожаление, что пострадавший вообще смог прийти на занятия. Наверное, посчитал свои вчерашние доводы малоубедительными или обиделся и на него заодно.
   — Я смотрю, у вас и с двумя глазами с координацией проблемы, — заметила танна Кавайи. — Как вы разбились?
   — Запнулся о ковер, танна ректор, — глядя на нее честными глазами, выдал Керк. — И упал с лестницы.
   — Вы по ней должны были прокатиться, чтобы получить столько разных повреждений, — поджала губы танна. — Имейте в виду, драки у нас не поощряются.
   — Я ж говорю, упал, — уперся Керк.
    Ректор прищурилась, взяла лист бумаги, небрежно написала на нем пару фраз и вручила пострадавшему:
   — Это отдадите целителям. И впредь на лестницах держитесь за перила.
    Керк ушел, а танна Кавайи заговорила опять про степени допуска. Для меня лекцию не спасал даже ее чудный голос — все равно было ужасно, просто невыносимо скучно. Кому это нужно? Уж не нам, полевым агентам, точно. Разве что из нас собрались делать архивариусов... И столько предосторожностей — тетради под запись лекции выдали особенные, со специальной магической защитой, чтобы никто их не мог открыть, кроме хозяина. И к чему это, спрашивается, если с собой забирать их нельзя — необходимо сдать после лекции, а пользоваться можно лишь в специальном, защищенном от всех видов магии читальном зале, где была и остальная литература по «Режиму секретности»? Себя «Режим секретности» сохранял лучше всего...
    Но, боги, какой же он тоскливый! Я машинально водила ручкой по бумаге, даже не вдумываясь, что пишу. Интересно, а другие вдумываются? Я скосила глаза на подругу, она сосредоточенно строчила в тетради, даже успевала какие-то пометки на полях делать. Она серьезно собирается это учить? Или я одна такая дура, которой непонятно и скучно? Я посмотрела в другую сторону и успокоилась — еще одна наша одногруппница лениво водила ручкой, пару раз надолго застывала над тетрадкой и явно не думала ни о предмете лекции, ни о том, что записывает. На мужскую часть можно было и не смотреть — завораживающий голос танны Кавайи наверняка подстегивал желание учиться, но я все же не выдержала и взглянула на Дагойна. Он действительно писал, время от времени поглядывая на ректора. Лучше бы в тетрадь смотрел, а то напишет сейчас там такое... такое... такое, что нипочем не сдаст этот отвратительный предмет.
    Настроение испортилось еще, хотя казалось — куда больше-то? Что он обо мне подумал вчера? Дагойн, видно, почувствовал взгляд и посмотрел на меня. Холодно так посмотрел, с явным вопросом. Я торопливо отвернулась и уткнулась в тетрадь, в которой и так было не слишком много записано, а я еще что-то пропустила.
    Что ему отвечать, если спросит почему? И тут меня осенило. Скажу, что стало плохо от такого количества вина. Что проявилась непереносимость эльфийского. Или сыра. Короче говоря, чего-нибудь из того, что он принес вчера. И мне стало так плохо, что не смогла открыть дверь. Да, так и скажу. Я приободрилась, идея казалась замечательной. Потом посмотрела на Дагойна. Он опять не обращал на меня внимания. А если не спросит? Так... Что это я переживаю из-за какой-то ерунды? Спросит, не спросит — какая разница? Мне сейчас нужен совсем другой тан — постарше и поопытнее, чтобы раз и навсегда устранить мою маленькую проблему. А потом нужно найти внука Берта, чтобы бабушкино задание надо мной не висело. А потом...
    Я невольно опять взглянула на Дагойна. Теперь он на меня смотрел, но уже не холодно, а с какой-то непонятной задумчивостью, которая испугала гораздо сильнее. Вдруг догадался?
    Вернулся довольный Керк, счастливо глядящий на всех обоими глазами, и даже начал что-то записывать в своей тетради. Но тут прозвучал сигнал на перерыв, и танна Кавайи замолчала. Ненадолго, чтобы перед уходом высказаться совсем не по теме лекции:
   — В нашей академии студенческие вечеринки не возбраняются, это так. Но не приветствуется чрезмерное увлечение спиртным. Агенты должны уметь остановиться вовремя.
    Мне показалось, что говорила она все это для нас с Мирейей. Холодно так говорила, осуждающе, сверля своим пристальным ректорским взором. Но откуда она вообще могла узнать, что что-то такое вчера было? И почему осуждала нас, а не Керка? На нем, можно сказать, вина была записана всеми возможными способами.
    Лишь только танна Кавайи вышла за дверь, я сразу спросила про это Мирейю.
   — Может, из общежития кто докладывает? — тут же предположила я.
   — Да ладно тебе, — усмехнулась подруга. — Она наверняка так каждый год запугивает студентов. Думаешь, мы одни вчера с вином сидели? Да хоть Керка возьми — он же не у нас напился.
    Керка я брать не хотела, да и его плачевный вид имел прямое отношение к нашей вечеринке. Вряд ли он мог куда-нибудь пойти после разговора с Дагойном.
   — Смотрела она на нас, — напомнила я.
   — Их специально учат смотреть так, чтобы каждый думал — на него, — отмахнулась подруга. — Берет на испуг — вдруг кто признается и покается. Сье, не бери в голову — у нас же вчера все прошло тихо, а наказывают, только если скандал был или мордобой.
    Я вздохнула. Мордобой был.
   — Думаю, Керка Дагойн избил, — призналась я.
   — То есть ты не видела? — сразу вычленила она нужное. — А если это было не в нашей комнате, то мы к этому отношения не имеем и танне Кавайи нас обвинить не в чем. А что там между ними случилось? Почему ты думаешь, что они подрались?
    Я стрельнула глазами в Дагойна. Он опять изучал меня. На бедного Керка бы лучше смотрел. Хотя почему бедного? Видимые повреждения ему исцелили, а отсутствующий зуб не мешал радоваться жизни.
   — Мне так кажется, — уклонилась я от ответа. — Керк вчера пришел, когда тебя не было. Дагойн вышел с ним поговорить. Я закрыла дверь и не знаю, что там было дальше.
   — А почему ты закрыла дверь? — вкрадчивый голос Дагойна прозвучал прямо над ухом. — И не открыла потом мне?
    Но я даже не вздрогнула. Бабуля бы мной гордилась. Я повернулась и постаралась улыбнуться как можно соблазнительнее.
   — Я уснула, — доверительно сообщила я застывшему Дагойну.
    Почему я это сказала, так и не поняла. Хотела же заявить, что отравилась вином или сыром?
   — Уснула?
    Я опять ему улыбнулась, чтобы ничего не говорить. Врать больше меры не следует. Да и ответила я лишь на второй вопрос. Может, Дагойн забудет про первый? Он смотрел так, что очень живо представился вчерашний поцелуй. В груди разлился странный обжигающий жар. Губы пересохли, и я непроизвольно их облизнула, хотя хотелось другого — целоваться прямо здесь и прямо сейчас. Да что же это такое?
   — Не надо на мне ничего отрабатывать, — хрипло сказал Дагойн.
   — Что? — удивилась я.
    Он не ответил, развернулся и прошел к своему месту, провожаемый моим недоуменным взглядом. Его хвост так бил в разные стороны, что не возникало ни малейшего сомнения — тан ужасно разозлился. Но что я такого сказала?
   — Зачем ты так? — шепнула Мирейя. — Он тебя вчера сильно обидел?
   — Почему ты так решила?
   — Ты же его намеренно оскорбила.
   — Я?
   — А как, по-твоему, ему понять то, что ты уснула, не успел он отойти?
    Я испуганно повернулась к Дагойну, но теперь он на меня и не смотрел. Закаменевшее лицо, и взгляд строго вперед. Мама дорогая, почему я все так порчу? Что он подумал? И извиняться ни в коем разе нельзя, ибо извинение он примет только одно, к которому я не готова. Почему, почему у Зорга оказалась такая слабая голова? Вот из-за таких хлюпиков и приходится мучиться. Слабая голова и мокрые ладони... Фу, гадость какая!
    Я вспомнила руки Дагойна, обжигающие мою кожу. Руки, от которых расходилась жаркая волна по всему телу, заставляющая забывать обо всем. Нужно скорее решать свою проблему, а то так и буду страдать. Решу с первым же подходящим преподавателем...
    Но пока преподаватель был только один — танна Кавайи, которая никак не могла помочь, хотя уже вернулась с перерыва. После перерыва лекция интереснее не стала, я совсем прекратила записывать и решила заняться второй проблемой — вычислить наконец внука Берта и подлить ему нужное зелье. Мне было так плохо, что утешить могло лишь то, что кому-то будет еще хуже. Бабуля уверена, что смогу его вычислить, значит, смогу. Но придумываться ничего не хотело. По словам бабушки, Берт — жгучий брюнет, такое часто передается по наследству, но речь-то идет даже не о сыне, а о внуке. Вдруг его жгучесть уже два раза разбавлена прекрасными блондинками? Да и жгучих брюнетов здесь трое, а если к ним приплюсовать еще и нежгучих, разной степени разбавленности, картина вырисовывается совсем грустная. Что еще? Удавке он предпочитал метательные ножи, причем отправлял их с точностью, до сих пор восхищавшей бабулю. Не может быть, чтобы внук Берта не получил от него ценных наставлений, значит, с ножами должен хорошо обращаться. Но это проверить можно только на спецзанятиях, которые начнутся после зачета по «секретке». Пока остается изучать тех, с кем будем учить орочий. Их трое — Шин, Дагойн и Грег. Дагойн... Я опять украдкой на него покосилась, но он выглядел все столь же злым. Нехорошо получилось...
    Лекция закончилась, но мои мучения нет. После обеда мы пошли на первое занятие по орочьему. От самого занятия я ничего хорошего не ждала, но Мирейя говорила, что преподавателя прислали сверху, так как не знали, что с ним делать. А это значит, что он должен быть молод... Или хотя бы не слишком стар. Когда мы подошли, кроме Дагойна и двух танов, которые должны были быть с нами в группе, у двери оказался еще и Керк.
   — Привет! — радостно сказал он. — С вами буду. Мне хотели эльфийский впарить, но я сразу пошел к ректорше. Эльфийский — точно не для меня, вот орочий — другое дело. Звучит красиво и вообще... Нужно же понимать, что говоришь в сложных жизненных ситуациях.
   — И что, так легко перевели? — удивилась я.
    Мне как раз не хотелось учить. С орками общаться не придется, а что я говорю, понимаю и без этого. Даже в сложной жизненной ситуации.
   — Нелегко, — признался Керк. — Но я сказал, что немного орочий знаю, а с эльфийским точно будут проблемы.
   — С орочьим у тебя тоже будут проблемы, — заметил Дагойн.
    Он потер кулак, и мне захотелось встать между ним и Керком. Меня он точно бить не будет, а вот любителя орочьего...
   — Да ну! — отмахнулся Керк. — Скажешь тоже. Мне этот язык почти родной. Я прям чувствую, что у меня в предках орки затесались.
    Мирейя рассмеялась, немного разрядив обстановку.
   — Думаю, преподаватель будет рад, что кто-то захотел учить сам, — предположила она.
   — Нельзя сказать, что захотел, — ответил Керк. — Но в программе два языка, вот и пришлось выбирать.
    Тут как раз появился сам осчастливленный новым студентом преподаватель. Был он молод, да. И симпатичен, но слишком уж упитан. Даже из хвоста можно сцедить баночку жира, только куда потом использовать? Живот, обтянутый модной рубашкой из эльфийского шелка, нависал над штанами, и под ним могла укрыться целая змеиная семейка.
    Н-да... Каких-то неправильных преподавателей сюда направляют. Они должны быть образцом для подражания. А этот... Если я забудусь и не сдержу удар, его же самого удар хватит. Вот Дагойна бить почему-то не хотелось... Так, про Дагойна не думать, есть более важные проблемы, для решения которых срочно кто-то нужен. Чтобы не волноваться, о чем думать, а о чем — нет. И думать, о чем хочу. Я поняла, что совсем запуталась, и прошла в аудиторию. Маленькая, всего на девять столов, за каждым из которых можно сидеть только поодиночке.
   — Ну что ж, таны и танны, — преподаватель мазнул по нам с Мирейей взглядом, не менее сальным, чем хвост, — я рад, что вы выбрали мой предмет. Меня зовут Фукаси, и я буду вести у вас орочий язык.
    Он сделал паузу, чтобы мы смогли выразить обуревающий нас восторг. Но из нас шестерых никто не рвался учить орочий. Более того, каждый надеялся, что это знание никогда не придется применять. Для обычной жизни всем хватало фрагментарных знаний, которые уже были. А некоторые, как Дагойн, и удачно использовали эти самые знания.
   — В орочьем языке, — недовольный Фукаси так и не дождался от нас никакой реакции и решил продолжить, — очень важно четкое и правильное произношение. Во многих случаях незначительное изменение полностью меняет смысл. «Гхыр» – забор, «гхырр» – растение, а «гхыррр» – грязное орочье ругательство, примерный перевод которого — «извращенец, занимающийся любовью с трупами». Но мы с вами не извращенцы, — он опять мазнул взглядом по нам с Мирейей, но ни на ком долго не задержался, — поэтому отнесемся к изучению языка ответственно. С некоторыми я готов даже заниматься во внеурочное время.
   — С любыми? — насмешливо спросил Дагойн.
   — Для тех, кто занимается с любыми, в орочьем языке есть слово «гхыырр», — просветил его преподаватель.
    Какой замечательный язык! И какой емкий! Всего четыре буквы, а столько значений. Дело за малым — запомнить все комбинации...