Июль, 1932
Тусклая лампочка рвано мигала от перепадов напряжения, и Уильяму приходилось все время напрягать глаза, чтобы рассмотреть что-то во вскрытой грудной клетке человека перед ним. Не сказать, что это ему помогало, потому что даже при хорошем дневном свете он вряд ли смог бы разобрать, что было лёгкими, а что рёбрами этого несчастного — сейчас его внутренности больше напоминали фарш, изредка булькающий, когда слабо бьющееся сердце совершало очередной виток крови по организму в тщетной надежде на спасение.
Пустой театр, обычно набитый гудящими от предвкушения сотрудниками и студентами, сейчас молчал. Было ли причиной этому раннее время операции или то, что оперировал Уильям, оставалось для хирурга большим вопросом, о котором он хотел сейчас думать как можно меньше. Раздробленная грудина юноши на столе вспыхивала вместе с лампочкой, и Уилл раздражённо чертыхнулся, вытаскивая щипцами мелкую дробь. Чудом было уже то, что сердце оказалось не задетым, но состояние пациента оставалось неудовлетворительным настолько, что Уильям сквозь силу заставлял себя проводить операцию.
«Случайно упал на дробовик», — сказали в приёмном покое двое высоких мужчин в дорогих костюмах, многозначительно похлопав Уильяма по плечу и бросив парня к его ногам, как мешок с картошкой.
«Вы знаете, что делать», — добавил один из них, понизив голос и сунув в карман белого халата несколько купюр. — «Надеемся на плодотворное сотрудничество».
Клапаны аппаратов глухо ухали в такт дребезжанию лампы, а сердце несчастного в последний раз сквозь силу перелилось ударом и замолкло. Уилл выдохнул, так и замерев с разжатыми щипцами, которыми уже нацелился на очередную дробинку. Собственное горячее дыхание под маской обжигало потрескавшиеся губы, а голова в туго затянутом чепце чесалась и ныла.
Щипцы глухо звякнули об металлический поднос. Короткий взгляд на часы, и Уильям отвернулся от операционного стола, коротко бросив стоящим рядом сёстрам:
— Время смерти — четыре часа сорок семь минут.
Солнце только показало свои первые лучи, пробираясь вперёд мягкой поступью, когда Уилл устало стянул с себя ненавистные маску и шапочку. Окрасившаяся в алое ткань рухнула на пол, а вода в раковине потекла багровым вином.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Повешенный
Fantasía«Люди - величайшее порождение эволюции, вершина творения природы, плод долгих веков созидания, разрушений и изменений. Но они об этом не догадываются, веря в ложь всепрощающего и милостивого бога. Жаль, они не знают, что бог - лишь источник их жизни...
