За тишиной твоих мыслей

Слезы должны высохнуть сами, так уйдет боль.... Только не скоро...

Пытки? Что Чонгук имел ввиду? Отец пытал его? Нет, нет, нет... Чон та ещё скотина, но пытать родного сына? Очевидно, Чонгук ни за что не стал бы работать на отца по доброй воле. Пришлось заставить. Слово сломить приняло страшные очертания Чона, избивающего и терзающего Чонгука. По телу прошла дрожь. Ужас, вихрем пронёсся сквозь меня, оставляя за собой леденящий душу холод. Воображение так и рисовало окровавленное тело парня, лежащее в сырости, холоде и панике...

Шрамы на его теле. Уродливые и безобразные. Действительно ли последствия той жизни, что Чонгук теперь обладал. Или все они – следствия долгих мучительных истязаний, на которые обрёк его, его же отец. Нет, правда не могла быть такой жестокой... Но Чон старший мог.

Я зажмурилась, обнимая себя за плечи, словно всё это сон, и я вот-вот проснусь, не зная того что теперь знала. Чонгука пытали. Мучали. Измывались. Следствием чего и стало то что они, кем бы они ни были, получили. Холодную душу в теле раненного молодого мужчины. Они его почистили. Отсекли всё ненужное, включающее большую часть его самого.

Не думать о том, что Чонгук пережил было труднее всего. Его шрамы, телесные побои – всё что они на нём применяли – только часть его ран. Физически он вполне мог выздороветь. Но что насчёт души? Смог ли он исцелиться после всего что с ним было? Было ли его смирение конечной точкой, позволившей Чону прекратить измываться над сыном? Он ведь этого хотел? Подчинения? Чтобы Чонгук стал идеальным приемником, хладнокровным солдатом за все несчастные побрякушки, которые после своей кончины никто даже на тот свет забрать не сможет? Уничтожить душу своему ребёнку, чтобы сохранить в семье всё что не будет иметь смысла, там, где все мы рано или поздно окажемся...

Если после всего во мне и осталось что-то хорошее, то это воспоминания о ней... Воспринимать эти слова теперь калечили меня изнутри. Насколько он в порядке после всего? Поэтому он так настойчиво меня отвергает? Поэтому нам нельзя быть вместе? Он боится той же участи и для меня? Столько мыслей. Столько вариаций объяснений словам Чонгука, ведь истолковать его признание можно просто, как метафору. Но тем не менее я была уверена, что его признание – ни что иное, чем правда. Сколько себя не убеждай, а отец Чонгука вполне мог пойти на такие вещи... Вина его отца доказана в стотысячный раз.