За тишиной твоих мыслей

То, что нельзя исправить, не следует и оплакивать.

Мне становилось душно, а в другой момент я могла ощутить арктические холод. Ладони потели, но оставались холодными как лёд. Я осторожно обвела взглядом фотографии и какие-то документы, мгновение назад разложенные на столе Чонгука. Сам он стоял рядом, готовый к разговору и ответам на терзающие меня вопросы. Было не по себе, но я представляла, каково должно быть ему делиться со мной тем, что он так неистово берёг от меня.

Фотографии вызывали во мне ужас. Изувеченные тела людей разного возраста и пола, трупы в неестественных позах лежащие в огромных лужах крови, оторванные конечности, горящие дома, подорванные машины... И это лишь малая часть из того, что мой мозг успел ухватить, пока мои глаза бегло прошлись по фотографиям. Этого хватило, и я тут же отвернулась, глядя в напуганные глаза парня.

Теперь руки дрожали и мне пришлось спрятать их между ног. Зрелище подобного характера я видела впервые, и оно мне не нравилось. Оно шокировала и вскоре вполне ожидаемо меня обуяла паника. Весь воздух куда-то делся и становилось тяжелее дышать. Я начала вдыхать носом и выпускать воздух через рот.

- Всё это... ты убил всех этих людей? – с ужасом спросила я, видя, как вспотел Чонгук и волосинки липли к влажному лбу, - что они вам сделали? Здесь же дети... - голос был тихим, полным отвращения на гране истерики.

- Кэти, выслушай меня... - тихо сказал он, касаясь пальцами моего колена. Даже через одежду я чувствовала жар его кожи.

Я просто не могла поверить, что все эти люди на фотографиях – чьи-то дети, родители, родственники и друзья – были подвержены пыткам, убийству или ещё какому насилию. Подступала тошнота, слёзы и ужас.

- Нет, Чонгук, - я одёрнула его руку, сползла с места и отстранилась, обойдя стол на подкашивающихся коленях, - извини, я просто напугана и не знаю, как реагировать... - я упёрлась руками в столешницу, чтобы не упасть, - не каждый день видишь, как психопат делает из собственного сына убийцу...

- Я не убийца, Кэти. Но мои руки в крови... - признался он, - я многое натворил, но невиновных и пальцем не тронул. Тем более детей. Я клянусь тебе...

Вероятно, он тоже был напуган. Если до этого все его слова звучали не больше, чем мало вероятное признание, которое можно было пропустить мимо ушей, то теперь имея на руках фотографии всё становилось реальным. И сейчас мой пульс учащался не в пользу осуждения Чонгука или страха перед ним, а из-за сочувствия к тому, через что ему прошлось пройти.