Мафия

Часть 5

Веки Чонгука тяжелеют, день без сна в жуткой суете и волнении даёт о себе знать, утаскивая за собой в царство морфея, что ему было так необходимо. Во сне приходит Юна, нежно обнимая и прижимая его к груди, словно ребенка, перебирает мягкие пряди его волос тонкими пальчиками, от чего парень чуть ли не мурчит, прикрывая глаза. Такая нежная и теплая, шепчет слова любви, целуя его в лоб. Выглядит совсем нереальной, слишком домашней и родной, что даже не верится в её присутствие. Чонгук открывает глаза и приходит в ужас от увиденного: её нежные руки разлагаются у него на глазах, словно труп, а глаза окрашиваются в темень. Испуганно отпрыгивает от Юны, словно безумный хватаясь за голову и кричит истошно, глядя на гниющий труп любимой девушки. Не в силах продолжать смотреть подобный кошмар распахивает глаза и глубоко дышит, с глаз текут слезы, он понимает, что этот сон свидетельствует её смерти. «Врачи ничего не смогут сделать, её слишком сильно ранили, они не в силах вернуть человека с того света» - думает он, мотая головой. В глубине души он надеется на лучшее, а здравый смысл твердит ему о том, что бесполезно жить глупой надеждой, когда шансы равны нулю. Парень совсем отчаялся, скатываясь по стене вниз, как и его желание жить. Он не сразу замечает выходящего до невозможности уставшего хирурга, погружаясь в транс от бессилия.

- Господин Чон? – окликает его не менее обессиленный врач, вынуждая Чонгука подскочить с места и подлететь к нему. Глаза у парня полны страха, он немо просит о том, чтоб доктор сказал ему лишь хорошие новости, не желая слышать о том, что они не смогли спасти Юне жизнь. Молчание врача почти остановило его сердце, а надежда потихоньку умирала, изживая человечность и смысл продолжать жить, пока он не услышал уставшее: «Операция прошла успешно». Перед глазами пролетает жизнь и он падает на колени, роняя голову на холодный пол, выдыхает так громко, не верит своим ушам и благодарит всех богов, кому молился и у кого просил не отнимать её жизнь.

- Моя Юна, моя сильная девочка... - парень был не в силах сдержать непрошенные слёзы, дав им возможность падать на кафель.

- Когда она очнется? – уже спокойно спрашивает парень, на что доктор отвечает короткое: «дня два будет спать точно». Он доверяет этому хирургу, он не раз возвращал его к жизни в критических ситуациях, когда это было почти невозможно, за что и хорошо платил ему. Огромный камень падает с плеч, благодаря чему можно спокойно вздохнуть свежего воздуха и, наконец, заняться важными делами. Чонгук встает, разминая шею, смотрит по сторонам, видит своих людей, внимательно охраняющих помещение. Подходит к одному и грозно проговаривает, с надменным, таким ему привычным тоном приказывая:

- Ни единая душа, кроме её матери сюда не проберется, пока я не окажусь здесь. Понял? – подчиненный в строгом костюме только молча кивает, отдавая приказ по рации. Господин Чон никогда не сомневался в своей команде, самой лучшей команде мафии в округе, поэтому покидает больницу без всяких сомнений, открывая дверцу дорогого, спортивного авто. Ярко освещающие темные улицы фонари озарили ехидную улыбку парня, не предвещающую ничего хорошего.

- Ну, и как все прошло? – басистый, мужской, но такой спокойный голос мужчины, крутящий в руках нож, как какую-то игрушку, раздался по всему дорого обставленному помещению. – Ты же понимаешь, что если Юна выживет, я сотру тебя в порошок? – говорит он, растягивая пухлые губы в злорадной усмешке.

- Как жаль, что в порошок сотрешься первым ты, Пак Чимин. – Чимин чувствует затылком холодное оружие, млея от страха.

- Так просто пристрелишь меня? – голос Пака предательски дрожит перед собственным врагом, которого он никогда не мог превзойти, задыхаясь завистью.

- В чем дело? Думаешь, не смогу? – Чон проговаривает со смехом, непомерно пугая того, в кого направлен пистолет.

- Я не хотел её убивать. – сознается Чимин, не смея двинуться с места, дабы хуже не разозлить воистину самого страшного, особенно разъярённого человека.
- А что? Хотел поиграться? – парень, чей гнев вот-вот охватит полностью, затмевая разум, еще умудряется отшучиваться.

- Я, правда не... - его речь обрывается громким выстрелом и тяжелая тушка падает на дорогой стол, а Чонгук лишь самодовольно улыбается, вытаскивая со рта давно потерявшую вкус жвачку, прилепляя в сочащийся кровью затылок. В этот вечер он прострелит голову не одному человеку, восстанавливая силы и подпитывая жажду крови. Он уничтожит мафию Пак Чимина, навсегда стерев её с лица земли, чем наведет на страну еще большую жуть, удивляя тем, что расправился с целой корпорацией не менее влиятельных бандитов в одиночку, при этом выйдя без единой царапины где-либо. Никто так так и не узнает,Парень слишком могуч для этого мира, он слишком опасен для обычных людей и слишком жесток для обычных убийц, но даже у самого свирепого и кровожадного зверя есть слабость, которой является Чхве Юна.

Все два дня Чон прожил с Юной, не отходя от неё ни на минуту, крепко сжимая её крохотную ладошку говорил о том, как сильно любит, что безмерно рад её выдержке, позволившей пережить этот страшный случай. Рассказывал о своих планах с ней, вспоминал детство, смеялся над собственной глупостью, признавался в том, что пытался заменить её дешевыми подстилками, напивался до беспамятства и в пьяном бреду кричал всем о своей любви к Юне, но не решался сказать это в лицо, как подобает мужчине. Даже её мать не была с ней так часто, искренне радуясь тому, что несмотря на сущность Чонгука , он необыкновенно и донельзя любит Юну, лелея и оберегая.

Когда Юна открывает глаза, резко жмурится от яркого света, пробирающегося сквозь жалюзи больничных окон, отворачиваясь в противоположный от него бок и видит невероятно милую картину: Чон скрестил их пальцы, держа за руку, сладко сопит, чуть ли не пуская слюни на койку. Лишний раз убеждается в том, как велика её любовь к этому глупому парнишке, улыбаясь до ушей. Двигаться неимоверно больно, поэтому оставляет болезненные попытки дотянуться до любимого лица.

- Чонгук... - голос очень хриплый, но не скрывает нежности в произношении родного имени. Он мычит и просыпается, потирая глазки, словно ребенок. Ещё больше становится похожим на ребенка, когда в его глазах читается искренняя радость и он зарывается носиком в постель, тихо всхлипывая, сжимает её руку так сильно, что Юна жмурит один глаз от боли, но улыбается. Кажется, влюбляется в него сильнее, когда он поднимает на неё свои опухшие от слез глаза, смотрящиеся отнюдь не жалко, а очень даже мило, вынуждая сердце вздрогнуть. Чонгук опускает голову на постель снова и снова, поглядывая на неё и улыбаясь счастливо, вмиг наполняя её теплотой.

- Не знаю, выгляжу ли я сейчас жалко, но я готов был отдать свою жизнь за то, чтобы ты выжила. – он смущенно отворачивает голову от Юны, продолжая сжимать её руку. Что-то в груди защемило, словно рой бабочек в животе врезались в нее, возвышая до небес.

- Гуки... - тихо зовёт парня охрипшим голосом, на что он робко поворачивается.
- Останешься со мной навсегда? – белоснежные щечки окрашиваются в красный, отчетливо выдавая румянец, сердце бешено колотится. Пытается крепче обнять его руку всеми силами, что есть, забавляя парня. Чонгуку ещё не удавалось встретить такую же нежную, ласковую с глазами полной доброты, пусть и погрязшая в преступностях. Такая Юна будоражит в нем всё, робкая, слабая, бархатная, но в то же время машина-убийца, которую обходит стороной любой разумный человек, а мужчины желают оказаться у её ног, мечтая о такой, как она. Этот парень всегда восхищался её уму, логике и безупречной тактике, как хорошо она заменяла отца, как не жалея вышибала внутренности оступившихся людей, но всегда направляла сожалеющий взгляд в небо, безмолвно извиняясь за то, что отняла чью-то жизнь. Юна– единственная, перед кем он признал свою слабость, падая на колени, и он нисколько об этом не жалел.

- Несомненно. – он смотрит на Юну с такой нежностью, что по телу бегут мурашки и она стесненно отводит взгляд, снова вспыхивая от неловкости, кажется ему влюбленным подростком, вынуждая умиляться от происходящего. Парень продолжал опекать её все эти дни, пока она не выписалась с больницы, ловя двусмысленные, намекающие о чем-то взгляды мамы, слышит вздохи медсестер и перешептывания о том, какой Чонгук – мечта, как заботится о Юне, не спуская с неё взгляда. Пытается казаться более безразличной, внутри ликуя от подобных чувств, переполняющих её .

Наглец без всяких предупреждений несет её к себе домой, утверждая то, что до полного выздоровления будет жить с ним, ведь мать уехала обратно к отцу в Пусан, доверяя её парню. Сопротивляться пока недостаточно сил, да и не особо хочется, только для вида надувает губы и неохотно плетётся за Чонгуком, изучая его обитель по коридорам. В его пристанище гораздо комфортней нежели в её , таком холодном и пустом.

- Садись. – он указывает на кровать и ставит на стол медикаменты, ловя её непонимающий взгляд.

- Это ещё зачем? - её слова прозвучали с ноткой недоверия, на что Гук цокает и силком сажает Юну на постель, открывая аптечку.

- Сказали снять бинты и обработать раны. – холодно отрезает он, ему совсем не нравится, когда его не слушают. Однако, позволить этого она не может, резко отстраняясь от парня, пока он смотрит на неё, а она читает по его глазам с легкой злостью сказанное «ты дура?». Вылупляет глаза и гулко сглатывает , резко отвернувшись.

- Больная что ли? – заметно раздражается, подходя ближе.

- Нет! Тебе нельзя обрабатывать раны, я сама это сделаю. – тараторит на выдохе, жмуря глаза.

- Ты не сможешь сама, Юна.

- Тебе... нельзя смотреть на те места. – молится, чтоб до парня дошло о пикантном местонахождении ран, что явно смущает.

- Думаешь, я женские тела не видел? – усмехается он, подсаживаясь к ней и вытягивая одну ногу, от чего невольно вскрикивает , пытается отпихнуться, но пока слишком слаба для этого, или парень слишком силен. Он слегка приподнимает легкое платье, да так, что до белья остается совсем чуть-чуть. Молчит , прикусывая язык, шипит от боли обрабатываемых ран, пока Чонгук любуется белой и мягкой кожей её тела. Он не понимает, почему она так вкусно пахнет и почему у неё столь гладкая кожа. Не подаёт виду, но внутри сгорает от желания прикасаться к ней вечность и без всяких на то причин, сходя с ума от любимого тела. Соблазнительная нога покоится на его ляжке, а он шеей чувствует её горячее дыхание, заставляя дернуться от приятного ощущения. Забинтовав ногу он переключается к груди, невозмутимо расстегивая пуговки её одежды. Ручки начинают дрожать с каждой расстегнутой пуговицей, а дыхание учащаться. Чонгук не ожидал того, что ему снесет крышу от вздымающейся пышной груди и аккуратную вату в районе ключиц, которую он должен снять и обработать рану под ней. Чон замечает её краснощекость, то, как она слегка подрагивает от его прикосновений, кусая свои пухлые, алые и такие манящие губки. Его взгляд туманиться, он смотрит на неё с нарастающим возбуждением, чувствуя, что вряд ли сдержится сейчас.

- Юна .....