Стон и Шепот

Глава 21

Руслан Коршунов
Мы гуляли с Евой по одному из московских парков. Нестеров сказал, что ей необходимо больше бывать на свежем воздухе, получать больше витаминов и желательно солнца. Но где же его найти в Москве в середине ноября? Я бы отправил свою сирену куда-нибудь на жаркие острова, где солнцем залит каждый сантиметр пляжа, но подобную выходку доктор запретил категорически.
— Не стоит метаться из крайности в крайность. Начало беременности выдалось нервным, были угрозы, но сейчас все нормализовалось. Однако не стоит рисковать с перелетом, – улыбался светило медицинских наук, как всегда ласково поглаживая бок своего чемодана.
Вот мы и не рисковали.
Я и сам не заметил, как перешел с Евой на это самое «мы». Просто в какой-то момент отдельно «она» и отдельно «я» перестали существовать и появились мы. Трое.
— Говорят, в этом году будет очень холодная зима, – смотря куда-то вдаль, отрешенно произнесла она.
— Кто говорит? – Лично я о таком прогнозе слышал впервые, хотя и не особо интересовался сводками.
— Народные приметы, – она помахала у меня перед носом букетом золотых листов, совершенно нехарактерных для ноября. Обычно к этому времени они превращались в гнилую грязь, а этой осенью почему-то нет. Еще лежат. – Если ноябрь теплый – зима будет лютая.
— Ну, будет и будет, – я только пожал плечами. – У нас в доме прекрасное отопление, а лично для тебя я присмотрю прекрасную шубу. Точно не замерзнешь.
Ева насупилась, наморщив носик, и скривила рожицу. Все же она стала забавной. Беременность действительно меняет женщин. Более мягкая, но все такая же вредная. Только рукой отмахнулась от моего предложения о шубе, и кольцо блеснуло на ее безымянном пальце.
Мы расписались поспешно и тайно. После всех событий и муссирования моего имени во всех СМИ я не хотел никакой огласки. Поэтому все происходило настолько тихо, что конспирации позавидовали бы даже в ФСБ.
В ЗАГСЕ было всего пять человек. Я с Евой, Николай и Марина в качестве свидетелей, а еще бабушка… Новость о такой скоропалительной свадьбе внучки она восприняла не обрадовавшись. Слишком в ее глазах все резко произошло, настолько резко, что она была даже категорически против, и, если бы не новости о положении Евы, никакого благословения мы бы не получили.
Но здесь нам оставалось только смириться.
Все же на месте Евиной бабки я бы поступил точно так же. Тем паче более сомнительного жениха, чем я, найти было сложно. Елена Сергеевна постоянно интересовалась, почему с моей стороны нет ни одного родственника и почему я полный тезка того самого мафиози и убийцы Коршунова из новостей.
В этот момент я благодарил плохое старческое зрение пожилой женщины, потому что присмотрись она ко мне в очках, точно бы заметила, что я не только тезка, но и лицом идеально совпадаю.
Из мыслей выдрала телефонная трель. Разрывался мобильный в кармане пиджака. Пришлось лезть и лицезреть номер Орлова…
Что ж так не вовремя?.. Я все хотел рассказать Еве о своей матери, но Нестеров так настоятельно просил не волновать беременную девушку, что тема невольно откладывалась каждый раз в дальний угол.
Причем головой понимал, что рано или поздно правда настигнет и придется все рассказать, но все же старался отсрочить чуть-чуть на попозже, когда все угрозы беременности точно минуют.
— Слушаю, – произнес я, вслушиваясь в трубку.
— Руслан Михайлович, доброго дня. Тут кое-что произошло…
И опять это ощущение упавшего сердца, и воздуха, исчезнувшего из легких.
— Говорите уже, – мертвенно бледным голосом выдавил я, наблюдая, как заметившая что-то на моем лице Ева подбирается поближе.
— Нет, вы не подумайте. Ничего плохого, как раз наоборот, небольшое просветление, вы ведь знаете, как редки такие состояния. Приедете?
Всего мгновение ушло на размышление. Короткий взгляд на Еву, молчаливый вопрос в ее глазах, который не получит ответа. Просто я попрошу жену посидеть в машине, пока буду у матери, но не приехать в пансионат я не имею права.
— Скоро буду. Ждите.
— И мороженое, – не забыл напомнить доктор, хотя про вишневый пломбир я буду помнить даже на том свете.
— Я все привезу, – хмуро ответил и отключился.
Тотчас в мои мысли ворвалась Ева.
— Что-то случилось? У тебя такой вид…
— Ничего, – произнес как можно спокойнее. – Просто нужно срочно съездить в одно место.
— С тобой можно?
Кивнул, но тут же уточнил:
— Посидишь немного в машине. Тебе там все равно будет не интересно.
Взгляд жены на мгновение стал растерянным, она ведь не глупая, видит, что я увиливаю, вот только говорить ей правду сейчас все равно не стоит. Встречи с матерью и для меня никогда не были легкими, а для нее… В общем, это не для слабонервных.
Путь до пансионата занял преступно мало времени, хоть я и старался не гнать машину, но все равно выжимал скорость. Опять боялся не успеть, как и десятки раз до этого. Я как всегда надеялся встретить по приезду Катерину Павловну, но умом понимал, что ждет меня, скорее всего, Катюша. А может, и не ждет…
Затормозив у ворот элитной лечебницы, я попросил Еву посидеть в машине. Наверное, я слишком спешил, от этого выражение девушки стало еще более рассеянным. На пару минут я заглянул в небольшой магазинчик рядом. Местная продавщица уже давно знала меня в лицо, хоть я и не часто здесь появлялся.
— Ой, а вишневого сегодня не завезли, но есть шоколадный пломбир, – с порога воскликнула она, а я почувствовал укол совести, потому что мог бы купить где-нибудь в городе, но, спеша сюда, понадеялся на авось.
— Хорошо, давайте, – бросил на прилавок несколько купюр и, не дожидаясь сдачи, выскочил за дверь.
Я торопился, а заодно по пути набирал номер Орлова.
— Я на месте. Куда мне подойти? В палату или …
— Она в парке, – перебил доктор, – гуляет с медсестрой. Погода ведь сегодня замечательная.
— Спасибо, – поблагодарил я и сбросил вызов, спеша по асфальтовым дорожкам больничного городка.
Здесь был разбит прекрасный парк, как и положено в особо дорогом и элитном месте – сосновые деревья, свежайший воздух и идеально выметенные тропинки с ровными плитками, по которым удобно катать коляски.
Медсестру и мать увидел издалека, они не торопясь двигались впереди по аллее, и мне пришлось бежать, чтобы догнать их. Мороженое неприятно холодило руку, а в груди сердце уже давно превратилось в камень, чтобы не обливаться кровью, когда увижу маму.
Она сидела в инвалидной коляске, расслабленно привалившись на спинку, смотрела куда-то вдаль. Бездумно, безэмоционально. Когда-то голубые глаза стали практически прозрачными от старости, и там совершенно не было даже тени прежней Катерины Павловны. Умнейшей интеллигентной женщины, которая сделала для меня так много. Медсестра что-то ей рассказывала и в ответ получала лишь вялые отдельные слова.
Приблизившись, я расслышал слова сказки. “Репка”.
— Внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку… Катюша, тебе нравится сказка?
— Угу… – не очень членораздельно ответила мать, а я опять не мог справиться с этим дурацким ощущением дрожи в собственных пальцах.
Слишком сложно и невыносимо. Для меня, для взрослого мужика смотреть на такую мать, вот только должен…
Я обогнул коляску спереди. Приметившая меня медсестра остановилась заранее.
— П-привет, Катюша, – приседая на корточки напротив мамы, произнес я, и голос дрогнул. – Как твои дела? Давно не виделись.
Каждый вопрос и моя натянутая улыбка давались очень тяжело, вот только по-другому нельзя. Иначе испугается.
— Дяденька, а вы кто? – Матери слова тоже давались непросто, только ей – абсолютно по другой причине. Болезнь, страшная и беспощадная. Альцгеймер, одна из последних стадий.
— Я Руслан, разве ты забыла? Вот, принес тебе мороженое.
Ну разумеется, она забыла. Я задавал идиотские вопросы, на которые знал ответы, потому что моя мать не помнила фактически ничего, большинство времени абстрактно существуя в реальности, но иногда становясь Катюшей. Она считала себя девочкой шести лет, часто звала свою маму и отца, не помнила ни меня, ни мужа, зато очень любила вишневое мороженое. У нее в палате не стояли зеркала, чтобы не травмировать лишний раз, если она увидит свое постаревшее отражение. Мать не ходила самостоятельно, не ела, не пила, и за ней круглосуточно была закреплена медсестра.
Катюша совершенно по-детски прищурилась, подозрительно глядя на меня, и выдала:
— Мама запрещает брать сладости у чужих дядь.
— Даже если это шоколадный пломбир? – я вытянул вперед руку, показывая лакомство, а у самого пальцы дрожали.
Катюша сомневалась всего мгновение. Любовь к сладкому победила чувство безопасности и наставления матери.
— Шоколадный? – переспросила она. – А вишневого нет?
Покачал головой и принялся снимать фольгу с пломбира. Выходило плохо, собственно, как и каждый раз до этого. Не удавалось подцепить край обертки, а когда получилось, поднес мороженое к ее рту, чтобы кормить из рук.
Все же это очень тяжело… ощущать себя слабым перед тем, что никогда не сможешь побороть и с чем можно только смириться. Поэтому я и не хотел говорить Еве правду, не желал, чтобы она, так же как и я, пропускала все это через себя.
— Сегодня холодно, – напомнила медсестра, о которой я уже успел позабыть. – Не стоит злоупотреблять мороженым.
Я поднял на нее тяжелый взгляд. Хоть она и права, но могла бы и помолчать пару минут, но ответить ей не успел, боковым зрением ухватил красное чужеродное пятно метрах в ста от нас.
Рывком повернув туда голову, увидел Еву в ярко-алом пальто. Она стояла в начале парковой дорожки, неотрывно смотрела на меня, а из рук летели ярко-золотые кленовые листья, которые она так и везла в ладонях все дорогу из предыдущего парка.
* * *
Демина Ева
Сидеть в машине было скучно и душно. До такой степени душно, что я открыла все окна, но все равно понимала: этого мало.
В итоге вытащила ключи из зажигания, зачем-то захватила кленовый букет и вышла из машины на улицу, хотя бы для того, чтобы просто походить вокруг и дышать полной грудью.
Сразу стало немного легче, даже в голове мысли прояснились и вернулись переживания за Руслана. После странного звонка он был сам не свой, сорвался ехать сюда, гнал машину и ничего мне не объяснял.
Я видела на его лице тайну, которую он не хотел раскрывать, но и настаивать, спрашивая, тоже не желала. Где-то на подкорке ощущалось, что это нечто болезненное, такое, о чем он должен рассказать сам.
Наверное, это неправильно, когда у мужа есть секреты от жены, но так уж случилось, что у меня с Русланом и брак-то случился слишком быстро. Настолько стремительно, что я еще сама до конца не понимала, правда ли то, что на моей руке обручальное кольцо, я беременна от человека, которого знаю буквально пару месяцев, и которого, наверное, люблю…
Это “наверное” до сих пор терзало меня сомнениями, потому что чересчур сложной вышла наша с Русланом история, слишком нервной. И как бы я ни старалась не переживать ради ребенка, от мыслей было все равно не избавиться.
Мне казалось, что все в жизни стало вдруг слишком идеальным, и не бывает такого на самом деле, искала подвох, особенно в момент, когда Руслан предложил выйти за него замуж. Он не был похож на мужчину, который женится на девушке, случайно от него залетевшей.
Скорее я ожидала от мужчины требования аборта, но нет… Удивил, заявил, что будет любить нашего ребенка. И я согласилась.
Кто-то скажет, что это самое дурацкое решение: выходить замуж только из-за того, что беременна, и еще три-четыре месяца назад я бы его поддержала, но сейчас мне хотелось верить, что между мной и Русланом есть нечто помимо живущей во мне новой жизни.
Именно верить, потому что признаний в любви ко мне вслух так и не прозвучало, просто было очень много заботы с его стороны и сомнений с моей.
И пусть я миллион раз убедилась в том, что Коршунов хороший человек с железной маской на лице, но так и не сумела понять, тот ли он самый, с кем сумею прожить всю оставшуюся жизнь.
Вот так все сложно и запутанно было у меня в голове.
И вот сейчас эта невысказанная тайна повисла в воздухе и тревожила меня все сильнее с каждым мгновением.
Я присела на какую-то лавочку и принялась расстегивать ворот пальто.
— Девушка, – выдрал из мыслей голос незнакомой женщины, у которой из-под куртки выбивался медицинский халат. – Вы какая-то бледная. С вами все в порядке?
— Да, хорошо, не переживайте. Просто беременность, такое иногда случается, – улыбнувшись, пояснила я.
— А-а-а, – понимающе протянула она. – Тогда тем более не сидите возле дороги. Зачем дышать газами, пройдите лучше на территорию пансионата, там сосновый парк. Погуляете.
Я с сомнением на нее глянула, в моем понимании то, что находилось за забором, вряд ли открыто для всех.
— А разве можно? – уточнила я.
— Нельзя, конечно, – пожала она плечами. – Но местные из соседней деревни все равно гуляют и шастают, по терренкурам ходят. Вы-то чем хуже?
— Ничем, – согласилась я и встала со скамейки. – Спасибо, пойду действительно прогуляюсь.
Не спеша двинувшись к соснам, чьи верхушки были видны за забором, я размышляла, не сильно ли будет ругаться Руслан, когда вернется. Все же он просил меня оставаться в автомобиле, но с другой стороны – я ведь просто дышу воздухом.
Парк был прекрасен. Ухоженный, красивый. По ровным и идеально убранным дорожкам сразу было понятно, что минимум дважды в день здесь проходит техника, которая сметает сосновые иголки. А еще были забавные белочки, скакавшие с ветки на ветку. Я даже пожалела, что у меня не оказалось с собой каких-нибудь орешков.
Правда, появилась мысль вернуться обратно и зайти в магазинчик недалеко от входа на территорию, но здесь было так тихо и умиротворенно, что я отмела эту идею на попозже. Вернется Руслан, и мы купим орешки вместе.
А пока мне просто захотелось достать телефон и немного пофотографировать белок.
Из первого кадра пушистая егоза успешно сбежала, со вторым получилось удачнее, вот только на задний фон попали люди: медсестра, женщина в инвалидном кресле и… Руслан.
Я подняла голову от телефона, чтобы застыть от увиденного зрелища.
Мой муж стоял буквально в ста метрах, со странным застывшим взглядом и натянутой улыбкой смотрел на женщину в кресле и пытался кормить ее мороженым. Телефон сам выскользнул из рук, а следом и букет листьев.
Я, словно прикованная, подсматривала за картиной из параллельной вселенной. Такой странной, нереалистичной и почему-то надрывной до разорванных нервов. Даже на таком расстоянии я видела, как подрагивают руки у Руслана…
И эта женщина. Несмотря на возраст, морщины, я видела, как они похожи между собой в профиль – значит, мать, о которой он никогда не говорил, стараясь уйти от темы.
В этот момент Руслан поднял голову и посмотрел точно на меня. И я вздрогнула. Слишком похож был этот взгляд и тот, из далекого прошлого, когда мы ужинали в доме, и я спросила о родителях Руслана.
Это была слишком болезненная тема, в которую я влезла без спросу и увидела мужчину таким, каким он наверняка не хотел бы быть увиденным.
Трогательно слабым и в то же время зашкаливающе заботливым.
И это мороженое.
— Прости, – шепнула одними губами я и невольно отступила на шаг назад, а после развернулась и, ускорив шаг, поспешила прочь из парка.
Мне было не положено такое видеть, нельзя. Вот почему он просил меня посидеть в машине, а я не послушалась.
— Ева, – донеслось в спину, но я не могла остановиться, пока он меня не догнал уже у самой машины. – Ну ты чего, девочка моя? Испугалась, что ли? Не трясись так.
Меня же действительно колотило, сама не пойму отчего.
— Я не хотела подглядывать, честно. Это случайно. – Я прятала лицо где-то в вороте пальто, потому что боялась поднять глаза и посмотреть на Руслана, боялась, что он будет злиться.
— Знаю и верю. – Его дыхание коснулось моей макушки. – Прости меня, я сам виноват, что не сказал раньше. Но не хотел волновать, почему-то знал, что ты отреагируешь болезненно. Да, мама очень плоха, но она все же моя мама…
Я судорожно вздохнула и все же заставила себя поднять голову.
— Что с ней? – произнесла, едва поняла, что никакой злости муж не испытывает, а в его глазах было гораздо больше испуга за меня.
— Альцгеймер. К сожалению, это не лечится, и Катюша… – он запнулся, – моя мама, Катерина Павловна, считает себя ребенком. Ты меня простишь, если я сейчас вернусь к ней? Она испугалась, когда я убежал за тобой.
В горло набежал тугой комок, который я с усилием сглотнула. Руслан смотрел на меня так странно и действительно спрашивал разрешения, будто я могла его не отпустить.
— Иди, конечно, – рассеянно пробормотала я.
— Только посиди в машине, прошу. Я бы познакомил вас, но она плохо воспринимает незнакомых людей. Прости. – Он выпустил меня из объятий, проконтролировал, чтобы я села в авто, и только после этого ушел.
Мне же оставалось только сидеть, словно мешком стукнутой, и понимать, что сегодня я встретилась с еще одной гранью Коршунова. Той, которую совершенно не знала раньше. Коршуновым-сыном.
И этот новый человек поразил меня настолько, что все мои сомнения по поводу собственного будущего и будущего моего ребенка стали вдруг казаться сущим пустяком. Я вдруг отчетливо поняла, что мой муж не из тех, кто может бросить…
Такой никогда не оставит и будет тянуть тебя на своих спине, плечах или горбу до последнего вдоха. Потому что такое трепетное отношение к матери невозможно подделать, и оно гораздо более истинно показывает натуру, чем любые слова, фразы или покупки дорогих шуб…
Когда Руслан вернулся, я долго боялась нарушить молчание первой. Не знала, с чего начать, и стоит ли вообще что-то говорить, поэтому просто смотрела в окно перед собой и прокручивала в голове фразы…
— Знаешь, – заговорил он, когда мы съехали с основного шоссе на дорогу к дому и Руслан вдруг заглушил двигатель.
Я повернулась к нему и вопросительно уставилась на его лицо.
— Я тут только что неожиданно понял одну вещь. Понравилась ты мне за свой голос, а влюбился я в твое молчание. Как сейчас. – Он потянулся ко мне через коробку передач и как-то совершенно целомудренно коснулся губ. – Спасибо, что ты появилась в моей жизни. Вот такая вот… Ева…