С самого детства Луи прививали знание того, что он воспитывался в знатной, богатой, с чертами аристократичности, корни которой уходили далеко в прошлое, семье.
Однажды Луи, будучи совсем малышом, увидел на улице мальчика, пока его мать что-то оплачивала в близлежащей торговой лавке. У мальчика были смешные, стоящие торчком, волосы. Он был одет в забавную, многослойную одежду, где из-под дырчатой, словно сыр на серебряной тарелке в их доме, курточки, виднелись разноцветные, все тёмных тонов, чуть потёртые лоскутки рубашек. У мальчика был впалый живот, осунувшееся лицо и грязное пятнышко на правой щеке. Луи захотелось отогнать тёмную грусть в его глазах, обрамлённых густым ободком ресниц.
Но как только Луи подошёл к мальчику, протягивая резиновый, упругий мячик, его мать подбежала к нему, оттаскивая за руку и крича о том, что ему было нельзя разговаривать с этим мальчишкой. В её резкой, грубой речи промелькнули такие слова, как: «оборванец», «нищета» и «гниль». Луи испуганно попятился назад, не желая быть наказанным, и уткнулся личиком в пышный подол юбки матери.
С этого момента смешная, разноцветная одежда мальчишек с улиц, а позже и с тёмных закоулков, подвалов, чахлых подворотней превратилась в рваные лоскуты, на которые было противно даже смотреть. Дырчатые курточки, некогда кажущиеся забавными и заставляющие кого угодно выглядеть в точности как сыр, с годами потеряли свою некую, как представлялось в детстве, прелесть; воображение исчезло, открывая взору Луи всё безобразие таких детей, юношей, девушек и взрослых. «Ты должен быть всегда первым, Луи, не подводи меня и твоего отца». «Карл не подходит тебе в качестве друга, Луи, он живёт в нищете». «Не нужно жалеть его, Луи, главное — ты до сих пор в седле».
Все эти слова только подстёгивали начинающую зарождаться гордость за себя, за свой статус, за свою богатую, успешную жизнь. Луи забыл, что такое сожаление, забыл, что такое любовь. Маска чёрствости, надменности и горделивости, слой за слоем нарастала на его лице, проникая под кожу, впитываясь и оставаясь там, как влага впитывается землёй.
Луи посещал литературные кружки, чайные приёмы, светские вечеринки, кротко улыбаясь присутствующим, чинно беседуя с джентльменами, время от времени поправляя ухоженную чёлку тонкими пальцами, украшенными парой переливающихся перстней. Девушки млели под его взглядом, таяли, как тает мороженое в хрустальной вазочке под жаркими лучами солнца. Луи это забавляло, он играл с ними, перебирал тончайшие струнки их души, заставляя их влюбляться в него одним лишь взглядом. Но ни одна из них не привлекала его внимания, взгляд не задерживался ни на ком, душа и сердце не взлетали ввысь, оставаясь в гнетущем спокойствии. Девушки не привлекали его ни миниатюрными губками, ни тоненькими талиями, ни плавными взмахами ресниц, из-под которых на него были устремлены явно заигрывающие взгляды. До тех пор, пока он кое-кого не встретил.
