Весь остаток дня после этого прошёл смазанно и муторно. Альто точно не помнил, сколько ещё они вот так проторчали в окружении беспорядка, что сами сотворили. Он не помнил даже того, когда и как ушёл Кондраки. Не помнил ничего. Те события для него были словно запятнанный чернилами текст: абсолютно неразличимы, непонятны и невидимы. В какой-то момент Чешир даже засомневался в их реальности на минуту. Впрочем, валявшийся в углу дробовик быстро напомнил об обратном. Боже...
После того, что случилось, Клеф впервые почувствовал вину и нечто вроде стыда. Глупо получилось. Пиздецки как. Просто какой-то тупейший долбоёбизм.
Хотя, отрывками в его мыслях остался ещё их последний диалог. Бен как-то спросил, хочет ли Альто поговорить с ним о том, что произошло. И он рад бы, вот только чувство неудобства по этому поводу не давало покоя. Клефу хотелось бы выговориться хоть кому-нибудь, однако он... боялся, как бы не хотел это принимать. После всех этих лет и ситуаций подсознательно он совершенно не хотел признавать свою слабость перед кем-либо. Особенно перед Кондраки. Он и так чуть не заработал инсульт жопы и не улетел на его тяге на Сатурн, когда понял, что Бенджамин мог увидеть и даже прочесть ту чёртову предсмертную записку. А тут такое.
Оказаться перед Конни в таком положении – худшее, что вообще могло быть в жизни. Хотелось просто упасть на пол и закричать, что есть сил, пока не пропадёт в этом вопле собственный голос и не порвутся в клочки голосовые связки. Блондин совершенно затерялся в мыслях и себе самом, терзаясь, как ему теперь казалось, каждой существующей в мире эмоцией. Голова словно бы в любой момент могла вспыхнуть, разбиться, разорваться на миллионы миллионов кусочков. Блять.
Он чувствовал себя до невозможности вымотанно как морально, так и физически. Его преследовало по пятам чувство, что он вот-вот обессиленно рухнет вниз и уже будет не в состоянии встать – настолько ослаб. Однако, работа сама себя не делает, и Альто приходилось кое-как продолжать пахать на благо Фонда. Хотя он по прежнему большую часть своих обязанностей симулировал. До сих пор, копаясь в бумагах, лишь делал заинтересованный вид и водил ручкой по воздуху, имитируя письмо. Впрочем, почти как всегда.
Всё время Чешир, непривычно для себя, почти не выходил из своего кабинета. Даже редкие ланчи предпочитал пропускать, оставаясь на месте, в окружении четырёх, гнетущих своим холодом, стен. Скука в перемешку с собственными мыслями полностью поглотила Отца Лжи, далеко и надолго уводя куда-то в дебри разума, где нимфы-эмоции мелодично, однако бойко и хаотично поигрывают на фибрах его души. И самое обидное было в том, что он, Альто Клеф, даже не имеет понятия о том, как бороться с этим. Не говоря уже о том, как и что сделать.
А тут ещё и эта чёртова работа, из-за которой хотелось натурально взвыть под жизненные донельзя строчки The Beatles в "A Hard Day's Night". Вот только где-то в окружении уюта его никто не ждал и никогда не будет. Отец Лжи уже даже и не надеялся на это.
