Моя кровь

Глава 8. О земле и воздухе

Бледная и тонкая, но по-прежнему прекрасная, она потерянными глазами скользила по темной глади озера. Пустота в ней, пока еще незаметная, росла и ширилась, заполняя собой всю ее суть.

Он знал, откуда она пришла. Знал, откуда льется эта тьма. Знал, что не сможет вернуться и остановить ее. Предотвратить.

Шепчущее шипение смерти поджидает его за спиной. Стоит лишь обернуться... И ужас растягивается по телу удушающей пленкой, отнимает способность дышать.

Глядя на Снегга, что тщетно пытался скрыть мелькнувший в черных глазах страх, Драко испытал ни с чем не сравнимое удовольствие. Профессор никак не ожидал, что он подсунет ему ужасающую картину раскрытой пасти василиска.

— Свободны, — холодно бросил он, отворачиваясь.

Секунду спустя Драко уже хлопнул дверью кабинета зельеварения. Его быстрые шаги эхом отражались от темных стен пустынных коридоров подземелий.

Минутное удовлетворение сменилось гневом.

Сколько еще ему нужно будет создавать запутанные коридоры из своих воспоминаний и мыслей? На сколько его хватит?

Снегг был зол. Драко не блокировал свое сознание, как он того требовал — он не мог этого сделать. Снегг тараном пробивал всю его оборону, расшибая голову в щепки. И тогда все его мысли становились открытыми, как на ладони.

Впускать и запутывать его между правдой и ложью у Драко получалось значительно лучше.

Тяжелый звон колокола прокатился по замку, объявляя о начале ужина.

Драко сомневался в том, что ему стоит туда идти. Толпа школьников, в последнее время, становилась все невыносимее. Он уже проклинал свой значок старосты, вынуждавший его ежедневно находиться в присутствии первокурсников.

Всюду он видел лишь раскрытые нараспашку головы, сверкающие букетами чувств и мыслей, кричащие о том, чтобы в них покопались. Драко ненавидел Снегга и его уроки, что заставляли его замечать то, о чем он никогда прежде не задумывался.

И как Снегг все время выживает в этом цветнике, не поддаваясь соблазну забраться в чью-нибудь голову?

Драко подозревал, что иногда он все же не сдерживался.

Глаза закрывались от усталости, а живот сводило от голода. От ужина было не отвертеться.