Когда я просыпаюсь утром, я замечаю, что лежу на диване, плотно укутанная в одеяло. События прошлого вечера всплывают перед глазами: как я и Даня решили дружить, как мы заснули вместе на диване.
Я слышу приглушенный голос, витающий рядом со мной и, прислушавшись, пытаюсь узнать, что он говорит.
- Да, я получил эту чертову записку, - говорит Даня. Должно быть, разговаривает по телефону. Идет продолжительная пауза, и он, вздохнув, вновь начинает бурчать, - я хочу, чтобы вы прекратили это. Она не имеет с этим ничего общего, так что оставьте ее в покое.
Мой сердечный ритм начинает ускоряться.
- Она не является частью этого! Что я должен сделать, чтобы вы оставили ее в покое?
Пауза.
- Я ей ничего не говорил, блять, почему ты просто не можешь послушать меня? – Его голос становится выше и громче, отчего я вздрагиваю.
Милохин вздыхает, проклиная под нос:
- Черт!
Следует вновь короткая пауза и слышится долгожданный ответ.
- Хорошо, я буду там в три.
Я предполагаю, что он уже повесил трубку, ведь череда проклятий испускается из него. Я представляю мечущегося и дергающего свои волосы Даню.
Что за записка? И куда он собирается в три часа дня?
Я жажду найти ответы на эти вопросы, но я знаю, что рискую утратить едва обретенную дружбу, если я прослежу за ним.
Остаюсь со своими мыслями наедине еще некоторое время, прежде чем снова впадаю в царство Морфея.
Спустя несколько минут запах яичницы с беконом охватывает меня, и я, медленно приподнявшись, сонно потирая глаза, искоса смотрю на часы.
10:42.
- О, ты уже проснулась, - Даня улыбается мне из кухни, где он жарит сейчас шипящие полоски бекона на сковородке. Он одет в свободную рубашку с расстёгнутыми первыми пуговицами и в черные повседневные джинсы. Несколько цепочек весят на его шее, а щеки покрывает ярко-розовый румянец.
- О, как много времени уже, - пыхтит он, кладя немного бекона на тарелку рядом с плитой. – Хоть ты выспалась.
Это хорошая сторона Дани, та, к которой я привыкла, и та, которая занимательна в общении для меня.
