Однажды ночью они потеряли все - семьи, дома и даже собственные имена, получив четыре цифры идентифткационного номера и не совсем обычные способности взамен.
Уже ровно год дети со сломанными судьбами живут в закрытой зоне, называемой ими Санаторием...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
После того, как боль при введении игл прекращается, начинается мир после наркоза. Тук-тук, гулко и ровно стучит сердце внутри безвольного тела. Тук-тук. Спокойно, как часы, отсчитывающие секунды, абстрагированные от всего, что только делает человека живым. Странно было не чувствовать ничего, но вдвойне - глубоко осознавать все происходящее со своим телом, и Тайлер, не отдавая себе отчета в том, что делает это во сне, открыл глаза. На ресницах вспыхнул поток ослепительно белого света; морщась и смаргивая, мальчик разомкнул их снова не сразу, а когда зрение наконец-вернулось, Восьмой увидел то, что пробрало его до глубины подсознания. Сверху на него уставилось призрачное лицо, возникшее из пустоты. Лицо было залито мертвенной белизной, очерчивающей каждую впадину в истощенных чертах, и, быть может, поэтому Тайлер не сразу рассмотрел в этой мумии себя, от чего испугался куда сильнее. Сердце не прекратило своей размеренной пульсации, и в потусторонних чертах не отразилось ни малейшего движения, но ужас разлился глубоко внутри - где-то там, где все находило первозданный отклик. Половина лица мальчика была закрыта маской со снотворными парами. Он знал, что ему под кожу впущены смертоносные при малейшем сдвиге шприцы капельницы. Шевельнись он на миллиметр - и пути кровоснабжения были бы травмированы. Но он не мог больше смотреть прямо в эти неживые, вперившиеся в самих себя глаза, обведенные сине-красными кругами, как и не мог перестать их видеть. Они не закрывались. Все отчетливее и отчётливее он видел, как выступают из контуров лица глазные яблоки, и потом - очертания черепа, внутри которого была пустота. Он бы потрогал свое лицо, что бы убедиться, что не превращается в скелет на самом деле - но это было невозможно! Внезапно до него дошло спасительное осознание того, что вокруг что-то меняется - а именно гаснет свет, рисующий это мерзкое зрелище. Действительно, его отражение начало бледнеть одновременно с тем, что он понял, чем это было на самом деле. Он лежал под стеклянным куполом, в котором мог видеть себя, пока лампы вокруг не начали гаснуть. Тогда на стекло лег новый блик. Над ним из пустоты возникли мерцающие сферические очертания, вращающееся вокруг своей оси в проецируемой невидимым лучом голографической координатной системе. В темноте хвосты инертных световых частиц, в погоне друг за другом хлещущих через собственные дуги, синхронно выстегивали крестообразную сердцевину соцветия рисующегося хитросплетения петель. Как завороженный, мальчик поглощал глазами течение это странного фокуса. Тук-тук! Стучало сердце. И лучи ниспадали навстречу друг другу. Тук-тук! Призрачные оси многомерной фигуры бесконечно двоились и троились у него в глазах, переплетаясь внутри проекции. Тук-тук! Тук-тук! Он понял каким-то уголком сознания, что именно биение в его груди рисовало мерцающий шар - гипнотически размеренно. Удар за ударом, сфера увеличивается в размерах, и все большая ее часть отсекалась границами голограммы. Боковым зрением рядом с собой он видел привычное нагромождение стеклянных резервуаров, только прозрачных, так что внутри была видна жидкость темно-красного цвета, которой едва оставалось в каждом - она вливалась в его вены до дна. Не отдавая себе отчета в том, что сердце его равнозамедляется с пульсацией светящейся сферы, которая росла с каждым ударом все сильнее, он почему-то всмотрелся в маркировку на резервуарах. Три нуля девять. Три нуля девять. Тайлер неожиданно ощутил боль в груди, которая поднималась все реже. Он едва не отключился, как вспомнил, что эти четыре цифры на что-то похожи. Новый вдох ничем не предвещался, но спазм не проходил. "Постойте!" Шевельнулось в голове Восьмого с напрягом. Едва-едва заметное движение в ребрах - и пронзительный укол в сердце; он знал, что скоро все пройдет, и, почему-то повинуясь навязчивой идее не потратить время впустую, рылся и рылся в пустотах своей головы. Три нуля девять. Не сейчас... Он в растерянности блуждал глазами по темно-алым резиновым трубочкам и электродам, тянущимися отовсюду к его распростертому телу. Рассудок все менее подчинялся ему, слишком хотелось уснуть обратно, туда, где не было жестокой боли, стискивающей левую сторону груди. Сопротивление было бесполезным. Когда он почти забыл про четыре цифры, трубки капельницы стали прозрачными. Последний неуловимый поток воздуха проник в легкие, и в этот момент боль в грудной клетке достигла апогеи. Не успел Тайлер закричать, как его разорвало изнутри беспощадной взрывной волной. Вокруг образовался вакуум, и тогда... Восьмой. Вот оно! Слишком, слишком поздно! -Нет! -Закричал Тайлер в никуда. -Нет, нет! В о с ь м о й. Сквозь колеблющиеся измерения прошла череда сверхзвуковых дуг - это сфера, внутри которой он оказался, завращалась в обратную сторону со страшной скоростью. Незаконченные очертания траекторий преследующих друг друга двояковыпуклых лучей начали вырисовываться вокруг с ослепительной ясностью, принявшись множится, сливаясь друг с другом, и необратимо кромсать микроостанки физического тела на квантовые частицы, которые стали космической пылью. Разрыв внутри едва различимого среди сверхточно нагнетающегося хаоса контура восьмиподобных дуг исчезал. Кокон все уплотнялся, и когда наконец кометообразные фотоны врезались друг в друга в его сердцевине, то в сознании мальчика раздалась вспышка миллиардов солнц. Все кончилось.
