Пятничный вечер. Сумерки только сгущаются, тучи несутся под порывом ветра, красиво пестря оттенками серого. Запах дождя, две горячие кружки какао с зефирками, уютно обустроенный панорамно-застеклённый балкон с деревянными светлыми стенами; небольшой диванчик, обитый вельветом цвета океана, стоит у стены; с потолка свисают светильники-фонари с жёлтым светом; на противоположной стороне лоджии стеклянный круглый столик, на котором две белые чашки с дымящимися напитками; на плетёных стульях сидят две персоны, что могут смотреть лишь друг на друга и на небо, что визуально меняется так быстро.
Т/и откинула голову на спинку плетеного стула и скосила глаза в сторону Чонхо, чей профиль она могла рассматривать часами. Лицо расслаблено, длинные пальцы на ручке кружки. Как обычно, оба одеты в парню одежду. На этот раз домашние штаны в чёрно-белую клетку и белые рубашки, рукава которых закатаны до локтей. Расслабленность в эстетике, уютная помятость, на лицах мелкими брызгами усталость от долгой рабочей недели. Иногда так приятно просто сидеть молча, вместе, смотреть, наслаждаться, быть открытыми телом, душой, отдыхать.
— Ты так во мне дыру сожжёшь, малышка, - Чонхо без злости, а мягко, как лапки медвежонка, посмотрел на т/и. Карие глаза изогнулись в полумесяцах, а губы тронула неловкая улыбка:
— Извини, ты же знаешь, что не могу не смотреть, - девушка по привычке закусила губу и, чуть отодвинув ворот рубашки, начала растирать белую кожу на ключице.
Чонхо смотрел. На губы, на ключицы.
— Т/и.
— М?
— Как на счёт пятничного секса на балконе?
— Звучит заманчиво, - т/и шаловливо поиграла бровями, улыбаясь. Хитрая лиса. Будто этого и ждала. Встала, сама подошла, развернув Хо к себе, уселась сверху на него, потёрлась пахом о его пах, закинул руки на широкие плечи.
Чонхо смотрел томно, приоткрыв розовый бантик губ. По такому только картины писать.
Пальцы в светлые волосы на затылке, прижимая ближе и самозабвенно целуя. Тягуче, нежно. Уютно. Без похоти, но заботливо и сексуально. Сейчас для них страсть — это обоюдная спокойная забота, лишь иногда взрываемая жадным и голодным возбуждением. Они не устали друг от друга. Нет. Просто, так и проявляется любовь во всех её аспектах.
Снимая друг с друга рубашки, оголяя верх. Чонхо припечалался влажностью губ к покрасневшему от растирарания участку кожи на ключице. Языком огладил косточку, поцелуями, короткими и влажными к грудям, лаская языком взбухшие соски. Т/и прогнулась в пояснице, крепче впиваясь в волосы, выкидывая стоны из груди и частое дыхание.
Чонхо встал, одновременно подкидывая девушку на свои бёдра и удерживая ту за ягодицы. Перемещаясь на тёмно-синий вельвет дивана, опуская девушку на поверхность океана, целуя в губы, а руками снимая штаны с бельём. Чонхо уместился между ее ног, помогая поставить ступни на свои плечи, раздвигая шире колени, которые так и норовили скреститься, закрываясь.
— Не смей, принцесса. Я хочу.
И это всё. Только приглушенные полустоны, громкое дыхание — никаких слов. Целуя коленку, внутреннюю часть бедра, раздвигая пальцами половые губы. Чонхо проскользил мокрым языком от влагалища, поднимаясь выше к клитору. Т/и дёрнулась и застонала, смазка обильно вытекала.
— Оближи, - попросил Чонхо, давая т/и два пальца в рот. Она послушно облизала. Чхве вновь провел языком по клитору, перемещаясь на лобок и выше к пупку, попутно вводя два влажных пальца. Т/и шумно выдохнула и удовлетворённо выпустила стон с уст. Теперь языком ниже, обратно к клитору, меняя темп и движения, теряясь в стонах, прогибе спины девушки, тонких руках, что сжимали вельвет океана над головой, подогнутых пальцах на изящных ногах.
Пальцами поступательно-возвратные размеренные движения, что в таком разном сочетании с хаотичными действиями языка, сводили с ума.
— Чонхо, - стон, - я сейчас, - стон, - кончу...
Тело начало подрагивать, ком внизу живота приятно загорелся огнём; резкое движение пальцев внутрь:
— Кончай, малышка.
И девушка взорвалась на миллионы капель океана, превращаясь в пену.
Чонхо поцеловал т/и в висок, вытаскивая пальцы.
— Оближи, - уже не просьба, будто приказ. Т/и послушно взяла чуть солоноватые пальцы в собственной смазке в рот.
— Ты приятная на вкус даже там, малышка.
Девушка покраснела.
— Рано краснеть. Теперь моя очередь.
Чонхо показно встал с колен и снял штаны с боксерами. Член пружинисто освободился.
Глазами по эрекционному пенису, на котором волнами венки, — т/и закусила губу.
— Хочу тебя трахнуть. Можно? - голову набок, частое дыхание, растрёпанные волосы.
Т/и кивнула, приподнялась и развернулась спиной к Чонхо, прогибаясь в пояснице, расставляя ноги шире, вцепляясь пальцами в спинку дивана. Чхве пристроился сзади, провел головкой между половыми губами и вошёл медленно, также медленно и вышел. Но, после, начал вбиваться, резко входя по основание и медленно выходя; ритм быстрый и чёткий. Т/и сильнее прогнулась в пояснице. Одна рука Чонхо лежала на бедре девушки, вторая сжимала в ладони маленькую грудь. Т/и начала двигаться навстречу, прося более простой ритм и тактику.
— Ты уже получила, что хотела, теперь моя очередь, принцесса.
И Чонхо взял обеими руками бёдра девушки, чтобы та не мешала, не сбивала с собственного наступления.
Резкий толчок, стон на медленном выходе, влажная мощная грудь, на руках вздулись вены, испарина на лбу, приоткрытые губы, частое горячее дыхание. Время променяло себя на бесконечность. Заводная выдержка, получение наслаждения.
Стенки влагалища вновь начали сокращаться.
— Малышка, не смей кончать быстрее меня, да ещё и во второй раз, - сбивчиво, хриплым голосом.
— Я... не... могу... ах.
Толчок и кончили одновременно, жадно глотая воздух и теряясь в ощущениях, в приятных конвульсиях тел, что разрядами передавалось друг другу.
Пара минут обнажёнными на вельветовом океане, восстанавливая дыхание.
Вновь сидя на плетеных стульях, наблюдая за каплями дождя и молниями в небесных оттенках серого, допивая уже остывший какао и снова скрещивая взгляды.
