Блудный друг.

4 глава.

— Феликс? — Снова стук в дверь и тот же голос. Что ему тут надо?.. — Ты не спишь?   — Не сплю, войди.        В комнате темно, лишь отблески от телевизора освещают пространство, да мигающая гирлянда из искусственных еловых веток, прикреплённая к основанию кровати и бликующая на декоративных подушках из меха.   — Ты сбежал с праздника, — констатирует факт Хёнджин, шагая к кровати. Каждый его шаг Феликс слышит. Каждый его шаг отдаётся эхом где-то в сердце... — Что случилось, хвостик?   — Настроение поганое, — признаётся Ликс, потому что нет никакого смысла скрывать — всё и так видно. — Не хотел портить всем Новый год своей кислой рожей.   — Ну, у тебя, конечно, не рожа, — посмеиваясь, Джин присаживается на край кровати. — Лицо. Очень симпатичное.   — Помню, в детстве ты мне говорил то же самое, когда меня поколотили одноклассники, из-за чего я ходил с двумя фингалами под глазами, — горько усмехается Ли. — Так что я не особо-то верю.   — Зря. — Хёнджин смотрит пристально. В глаза смотрит, а по ощущениям — куда-то дальше, даже глубже души. — Я и тогда так считал, и сейчас так считаю.   — Почему ты пропал, хён? — решает рубить с плеча Феликс, потому что этот вопрос крутится в его голове сутки напролёт, потому что эта недоговорённость даже мешает их общению... Раньше они были вместе всё время, как сиамские близнецы, а теперь...   — У меня были на это причины, — строго чеканят в ответ.   — Поделишься?   — Может, позже.        Феликс цокает. Хёнджин же забирается на постель.   — Посмотрим что-нибудь вместе, как в старые времена? — предлагает блудный друг и касается своей ногой ноги Феликса.   — Ничего уже не будет, как в старые времена... — ворчит тот в ответ, но потом передаёт ему пульт от телевизора. — Выбирай.        Хёнджин листает каналы, присвистывает, когда попадает на тот, что предназначен для зрителей старше восемнадцати лет, и даже в шутку предлагает оставить, но Ликс лупит его за это по ляжке и велит листать дальше. Он останавливается на каком-то музыкальном канале с клипами, потому что по остальным идёт невесть какая ерунда, а потом сползает и укладывает голову на бёдра Феликса:   — Почеши мне голову, хвостик.   — А? — Ли, бедный, аж дёргается от неожиданности.   — Массаж головы за то, что не оставил тебя в одиночестве этой ночью, — ухмыляется Хван, подняв на него глаза. — Ну, смелее.        Волосы Джина — гладкий, мягкий, нежный шёлк. Утопая пальцами в прядях, Феликс тяжело сглатывает ком в горле, а ещё прикрывает глаза, наслаждаясь приятными тактильными ощущениями. Хван же едва ли не мурлыкает — так он любит, когда кто-то перебирает его волосы и массирует кожу головы.   — Нравится? — тихо спрашивает Феликс, не веря в происходящее. Это что, реально его друг сейчас лежит на его ногах и нежится, мягко улыбаясь?   — Нравится, — отвечает тот и ёрзает, медленно мотает головой, из-за чего с Ли случается страшное. Он возбуждается.   — Блять... — одними губами, без звука проговаривает Ликс, понимая, что лицо Хёнджина находится в нескольких сантиметрах от его паха, а там образовывается явный бугорок... Хорошо, что хён хотя бы лежит с закрытыми глазами.   — Всё хорошо? — Словно прочитав мысли, Джин распахивает глаза и смотрит выжидательно. — Ты остановился.        А Феликс и правда остановился, замер с рукой в чужих волосах и не дышит.   — Хвостик?        «Это пиздец!» — думается Ликсу.        «Это тотальный пиздец!» — думается Харитону, подглядывающему за двумя парнями.        «Это Новый год!» — поют из телевизора, а Хёнджин приподнимается, садится напротив друга и медленно, как в кино, опускает взгляд туда, куда вообще не стоило бы...   — Оу... — только и может выдать старший и старательно сдерживает улыбку. — Хвостик...        Но «Хвостик» опустил глаза и сидит молча, только пыхтит потихоньку и чувствует, как горят его уши. У него от стыда настолько затуманило голову, что он даже не догадывается прикрыться одной из подушек.   — Эй... — Хёнджин хочет увидеть его глаза, а потому подцепляет кончиками пальцев за подбородок и поднимает голову Ликса. — Посмотри на меня.   — Хён, я...   — Чшшш...        А дальше безумие. У Феликса всё тело начинает полыхать, потому что в груди пожар, самовозгорание, огненная буря... У него поджимаются пальцы на ногах, а руками он цепляется за покрывало, пока Хёнджин приближается, наклоняется ближе и... Проводит языком по нижней губе Ли. С ума сойти можно.        А потом поцелуй: настоящий, полноценный, страстный и опьяняющий... Феликс, не соображая, крепко цепляется за синий свитер хёна, а тот обхватывает его лицо ладонями, не позволяя шевелиться и, кажется, даже дышать. Хёнджин — шулер, а Ликс — его личная колода карт, с которой он делает всё, что вздумается... Укладывает его на спину, нависает сверху, оторвавшись от губ, и молча любуется несколько секунд, пока Ли пытается понять: не сон ли это?        За окном взрываются фейерверки — соседи после застолья высыпали на улицу, чтобы продолжить празднование. А в комнате Феликса взрываются два человека, вновь касаясь губами губ, скользя руками по телу, ныряя под синий свитер, осмелев... Из телевизора доносится приятная слуху музыка, но для Хёнджина лучшим звуком становится приглушённый стон младшего в поцелуй. Они сталкиваются языками, выпуская из глубины души всех своих демонов, и Феликс, зарываясь рукой в волосах хёна, прижимает его сильнее, чтобы ближе, чтобы ни миллиметра между...   — Ты, кажется, хотел посмотреть фильм, — напоминает Ли, когда они отрываются друг от друга, чтобы перевести дыхание.   — Ты — самый красивый фильм. Мой маленький Голливуд... — шепчет Хван и вновь целует искренне улыбающегося и счастливого Феликса.        Они парят над облаками в своём сознании, они где-то на уровне космоса, где-то далеко от этой комнаты, стены которой ещё долго будут помнить происходящее. Хёнджин целует щёки Ликса, скулы, шею... А потом рукой скользит по торсу, указательным пальцем специально задевая соски, которые заметны даже через рубашку, прилегающую к телу. Феликс на это шипит, но не сопротивляется — нравится. Но Хвану мало...  — Хён, ты что делаешь? — Ликс округляет глаза, наблюдая за рукой Хёнджина, которая опускается всё ниже и ниже, пока тело пронзает мурашками и судорогами, а в ушах шумит. — Хён?.. — повторяет чуть громче.