Зелье Придуманных Сновидений

Стеснение пропало, градус повышен, счастье всё ближе.

На людях не покажешь своих чувств,
Я тоже от зависимости лечусь.
Ты изучил меня, знаешь наизусть,
Что всегда на красный свет к тебе несусь.

Однажды, когда времяисчисление моей жизни ещё не перешагнуло возраст Христа, я спросил Люциуса, будет ли он со мной до конца жизни, ибо только так я смогу познать истинное счастье. На что он цыкнул языком и спросил одним из своих вопросов без ответа, ввергая меня краску из-за плоскости моих суждений:

- Разве счастью для того чтобы быть подлинным обязательно быть вечным?

Так случилось в моей жизни, что все мои отношения были в той или иной степени тайными, отчего в широких кругах я прослыл едва ли не евнухом. Сначала несколько неловких юношеских поцелуев с Регулусом, семья которого никогда не позволила бы ему спутаться с нищим полукровкой, затем жаркий роман с Люциусом, женатым человеком, своднический брак которого обязывала супругов блюсти внешние приличия, а теперь запретная любовь к звездному мальчику, имя которого упоминается в газетах чае, чем моё называла мать за всю жизнь.

Всё что нас не убивает - даёт нам нездоровые методы адаптации. Несмотря на то, что мы боролись на инкогнито нашей частной жизни, сама эта жизнь никогда ещё не казалась настолько замечательной. Я привычно метался между двумя хозяевами, но теперь делал это едва ли не с улыбкой, потому что знал, что где-то там заканчивает свои школьные дела мой Гарри. Мы хранили наш скромный распорядок остаток зимы: окклюменция, поцелуи на нерасправленной кровати, чтение, кофе и расставание. Я жалел о том, что не могу дать ему чего-то большего, он даже друзья о своих чувствах не мог рассказать, скорее все, те оперативно выслали для меня дорогу в ад своими благими намерениями, но то, что он продлжал наш школьный роман вселяло в меня уверенность того, что его всё устраивает. Лишь однажды я встретил его в своих владениях без улыбки, замотавшись в повседневных делах, отчего он окинул меня странным взглядом, а позже объяснил, что на мгновение спутал меня с «профессором Снейпом». Больше я такой оплошности не допускал.

Однажды во время безделья, он попросил меня почитать ему вслух.

- Мне казалось, что ты и сам умеешь. Ты все это время притворялся?

- У тебя красивый голос.

За эти слова я мог читать ему всю жизнь. Я читал ему Вольтера, пока он с закрытыми глазами лежал, крутя в руках букетик люцерны, и дыхание его иногда задерживалось в погоне за мыслями, которые он не озвучивал, чтобы не прерывать меня.