Blurry lights

Горячий чёрный чай

Целую неделю лил дождь.
Улицы утопали в бескрайних лужах, а несчастных прохожих можно было сосчитать по пальцам.
Ёнджун по просьбе друга уже в который день подрабатывал за кассой в супермаркете неподалёку от дома, а Бомгю просиживал штаны в своей кафешке, обслуживая за всю смену не более парочки посетителей.

С последней их встречи прошло уже несколько дней, и Гю всё свободное время проводил в гараже: слишком переживал, что что-то пойдёт не так, и по десятому кругу бессмысленно возился со всякой мелочью, которая вызывала в нём хоть каплю сомнений.
Он больше не мог выносить этого напряжения. Гонка уже завтра, а в нём уверенности — кот наплакал. Исцеляющий сон никак не приходил из-за нервов, руки вечно дрожали, а измученная фантазия то и дело рисовала пугающие сюжеты вылета с трассы или возвращения того самого чёртового лопнувшего колеса.
Страх мучительно ломал всё его тело. Хотелось незамедлительно скрыться в каком-нибудь глухом тёмном лесу, где никакие проблемы его не достанут, но невозможность осуществления всего этого очевидного бреда только упорнее сминала парня в беспечную безвольную лепёшку.
Ещё по осознанию своего жалкого положения он вынашивал абсурдную (в личном понимании) идею сорваться, отставить все неловкости и ринуться за помощью к человеку, что не единожды спасал его от внутренних самоистязаний и моментом приводил в нормальное состояние. Но решиться было просто лишь на словах. На деле он каждый раз себя останавливал — и так наныл достаточно, а Джун, в придачу, даже не позвонил ему ни разу — неужто не волнуется? Неужто всё-таки плевать?
Но он уже не выдерживал.
 
Время близилось к девяти вечера.
Из-за туч и ливня видимость была никакая.
Вода ручьём стекала с волос и одежды, а ноги в кедах почти плавали, ведь зонт безмятежно остался висеть на гвоздике в коридоре — уход вышел чересчур спонтанным.
 
Третий этаж. Обувь оставляет мокрые следы на бетонной лестнице.
Неуверенный звонок в дверь — тихо.
Ещё один. Без изменений.
 
В немом отчаянии Бомгю осел на пол.
С чего он вообще взял, что достоин просить у кого-то поддержки? Ему показали, что это не под запретом, не требуя абсолютно ничего взамен, и теперь до дрожи больно было думать, что все те такие трогающие и значимые фразы пусты.
Парня трясло то ли от нервов, то ли от холода. Хотелось кричать и плакать, но всё застревало в горле твёрдым комом, заставляющим задыхаться.
Не хватало сил даже уйти.
 
Через двадцать минут послышались еле различимые шаги с лестницы, и брюнет наконец поднялся.
Через пару секунд в него вцепились озадаченным взглядом.
 
— Привет! — кричит издали и, как ни в чём не бывало, шагает в сторону знакомой фигуры, в момент натянув свою обычную улыбку, которую не хотел сегодня показывать. Хотя бы не сегодня. 
Красноволосый опустил пакеты с продуктами на пол и быстрым шагом полетел навстречу.
Он тут же кинулся суетливыми движениями к насквозь мокрой футболке и волосам, вызывая у Гю нервный смешок:
— Ты чё делаешь?
 
— Что случилось? — с ходу бьёт прямо в лоб, и улыбка с лица Бомгю в мгновение исчезает.
 
— Что ты имеешь в виду? Я к тебе… я просто…
Красноволосый недовольно шикнул.
 
— Пошли, — возвращается за пакетами и за руку уводит Гю внутрь своей квартиры. — Иди в ванную, я принесу, во что переодеться.
 
Бом печально улыбается и смиренно ползёт в нужном направлении.
Он хочет уйти, винит себя за неудобства, которые наверняка уже начал доставлять, жалеет, что уродился таким эгоистом, но даже так не может унять сердце, которое так сильно радуется при виде него.
 
На диване с горячим чёрным чаем сидели молча двое — обеспокоенный Ёнджун и неловкий Бомгю, с чьих волос всё ещё падали редкие капли.
 
Ён прекрасно понимал, что вот так внезапно, на ночь глядя и в жуткий ливень к нему бы не пришли. Что в хорошем настроении не стали бы молчать, печально уставившись в кружку.
Понимал, а потому моментально засунул свою усталость куда подальше.
 
— А ты куда ходил? — спокойно спрашивает Бомгю, стараясь не выдать очевидной тревоги.
 
— Другу с работой помогал. У него в круглосуточном сотрудник уволился, поэтому я временно замещаю его за кассой до девяти.
 
— О, — протянул Гю, впадая ещё глубже в тихую истерику от понимания, насколько же не вовремя притащился. — Ты устал, наверное. Не стоило мне приходить, извини. Нужно было хотя бы позвонить, — отворачивается, разрываясь желанием скорее уйти, но Джун мягко берет его за руку.
 
— Тебе я всегда рад, Бомгю, — с надеждой заглядывает в чужие глаза, подсев чуть ближе. — Расскажи мне, чего ты так расклеился?
 
Бомгю невольно усмехнулся. Он не знал, что сказать, и стоит ли вообще, но под напором нежности и искренней заботы почувствовал, как собственные глаза набираются влагой, а потому не оставалось ничего другого, кроме как стыдливо поднять взгляд в потолок.
 
— Ничего особенного, просто… Ну, знаешь, как это бывает, когда что-то важное на носу, всё такое… — неосознанно сжимает чужую руку крепче, а Ёнджуну на миг теряется при виде такой разбитости.
— У меня вечно так: за несколько дней начинаю дико очковать, ведь, на самом деле, не такой уж и пиздатый, каким пытаюсь казаться. И я не знаю… Я просто подумал, а вдруг… Ну… Ты просто говорил, что всегда готов выслушать… и я подумал, что могу… — ком в горле не позволил закончить. От собственных надежд было ужасно стыдно.
Ёнджун аккуратно притянул брюнета к себе и крепко обнял со словами: «Я тебя слушаю».
 
Все остатки защиты слетели, и Бомгю крепко прижался к красноволосому в ответ, отчаянно хватаясь за его футболку.
Ёнджун терпеливо слушал, успокаивающе гладил брюнета по волосам и спине, изредка в паузах нашёптывая слова поддержки и прочие нежности, от которых у Гю с новой силой заходилось и без того готовое выпрыгнуть сердце.
Он не мог не ругать себя за такую слабость, за то, что его вечно приходится успокаивать, но также невыносимо было заставлять себя отказаться от Ёнджуна, в котором он до смерти сейчас нуждался.
 
Незаметно прошёл час.
Бомгю уже спокойно лежал на чужой груди, пока его волосы мягко перебирали ёнджуновы пальцы.
 
— Правда думаешь, что я справлюсь?
 
— Я в этом уверен, — ласково целует брюнета в макушку. — Разве в твоём словаре существует слово «преграда»?
Бом вяло улыбнулся с вопросом: «Нет, а что это?»
В тёплых руках он готов был растаять. Чувство безопасности и комфорта были непривычными, но в голове уже успела укорениться мысль, что парень не выдержит, если придётся с этим расставаться.
 
— Ты поедешь со мной?
 
— Завтра? Конечно.
Бомгю ещё крепче прижался к чужой груди, когда счастье сладкой негой наполнило всё его тело, и Ёнджун тихо засмеялся, обнимая парня в ответ.
Время близилось к полуночи, а сна не было ни в одном глазу.
По телеку крутили какой-то новый ужастик про огромную древнюю акулу, и Джун сделал чуть громче, заметив очевидный интерес в выражении Бомгю.
Самому ему было жутко от жестокости показываемых кадров, а при виде огромного тёмного пятна посреди безграничного водного пространства он даже вздрогнул и отвёл взгляд, но выключать не собирался: всё-таки это вполне неплохой для Гю способ отвлечься, и Ён с готовностью пошёл ради него на такую маленькую жертву.
 
 — Тоже хочу на море, — прохрипел брюнет, прикрыв глаза. Ёнджун выпал. — Так красиво…
 
— Тебя, после таких кадров, оно правда привлекает? — он искренне недоумевал. У самого картинки с огромным монстром каждый раз перед глазами мелькали, стоило ему их закрыть.

Гю устало хихикнул.
— Не думал, что ты такой очкошник. Это ж неправда всё, чё ты?
 
Ёнджун с наигранным недовольством протянул что-то невнятное, но повернуть голову к экрану так и не решился.
 
— Вообще, — несмело начал красноволосый, — я бы тоже съездил. Давно хочу, но как-то не складывается.
 
— Поехали завтра? — брюнет будто снова ожил и приподнялся на локтях, с надеждой заглядывая в чужие глаза, полные удивления. — После гонки. За ночь как раз доедем.
Джун прекрасно понимал, что тот не шутит, но для приличия уточнил: «Ты серьёзно?».
— Абсолютно. Но заставлять я не буду, всё-таки… — не успел он договорить, как Ён выдал неожиданное:
«Да нет, поехали, как раз выходные. Можем даже шмотки заранее прихватить, чтоб домой не заезжать.»
 
Пришла очередь Гю удивляться с нелепым «Ты серьёзно?».
— Абсолютно, — улыбается сменившимся позициям и наслаждается счастьем в горящих глазах напротив.
Гю готов был расплакаться, ведь его спонтанный порыв поддержали, и ни слова не сказали против. С довольной ухмылкой он устроился поудобнее и тихо прошептал: «Спасибо», — после чего со спокойной душой наконец провалился в сон.
А финальный заезд подкрадывался всё ближе.