Разрушь меня

Глава 40

Уорнер падает.
Я вскакиваю и выбегаю с его пистолетом на улицу.
Мне нужно найти Адама. Нужно угнать машину. Нужно найти Джеймса и Кенджи. Нужно научиться водить. Нужно отвезти всех в безопасное место. Нужно все сделать в перечисленном порядке.
Адам не мертв.
Он не может быть мертв.
Он не умрет.
Солнце садится. Подошвы стучат по тротуару ровно и часто, лицо и майка забрызганы кровью, руки слегка дрожат. Резкий ветер заставляет вернуться к безумной реальности, в которой я барахтаюсь. Глубоко вздохнув, смотрю на закат и понимаю, что до темноты почти не осталось времени. С улиц всех эвакуировали, и у меня нет даже догадок, где могут быть люди Уорнера.
Интересно, у него в крови тоже следящая сыворотка? Кто-нибудь уже знает, что Уорнер мертв?
Держась в тени, пробираюсь по улицам, стараясь вспомнить, где Адам лежал на земле. Но память подводит, с тех пор уже много чего случилось, мозг не в состоянии подмечать мелкие детали. Ужас плещет холодом в сердце: мне не справиться. Адам сейчас может быть где угодно. Они могли сотворить с ним все, что хотели.
Я даже не знаю, что искать.
Не исключено, что я зря трачу время.
Заслышав движение, бросаюсь в переулок. Пальцы каменеют, вцепившись в ставший скользким пистолет. Теперь, после выстрела, я чувствую себя увереннее — понимаю, чего ожидать и как стрелять. Не знаю, радоваться или пугаться, что я так быстро оправилась, пролив кровь человека.
Шаги.
Распластываюсь на неровной, грубой стене, надеясь, что меня скроет тень, и гадаю, нашли уже Уорнера или нет.
Солдат проходит совсем близко. Поперек груди у него болтаются карабины, в руках автомат меньшего размера. Я смотрю на свой пистолет. Надо же, сколько бывает разного оружия. Мои микроскопические знания в этой области подсказывают лишь, что оружие бывает крупнее и меньше, одно надо часто перезаряжать, другое вроде моего пистолета — нет. Может, Адам научит меня...
Адам.
Я всасываю воздух и крадучись иду по улицам. Заметив особенно темную тень на тротуаре, стараюсь ее обогнуть, но, поравнявшись, различаю, что это пятно крови.
Адам.
Стискиваю зубы, пока боль не подавляет крика. Дышу часто-часто. Надо сосредоточиться и воспользоваться этой подсказкой. Нужно посмотреть...
Надо идти по кровавому следу.
Те, что тащили Адама, не возвращались, чтобы замыть кровь. Дорожка красных капель ведет от широких улиц к плохо освещенным проулкам. Стемнело уже настолько, что мне приходится нагибаться, чтобы не потерять след. Я не понимаю, куда он ведет. Капель становится меньше. По-моему, они исчезли. Темные пятна, которые мне попадаются, — это старая жвачка, втертая в асфальт, или когда-то давно здесь вытекала жизнь из другого человека. След оборвался.
Я вернулась на несколько шагов и прошла еще раз, и еще, и так трижды, прежде чем сообразила — Адама наверняка внесли в здание. Старый металлический ангар с ржавой дверью, по виду не открывавшейся лет сто. Но других вариантов у меня нет.
Я подергала ручку. Заперто.
Я навалилась всем телом, пытаясь сломать, била по ней, но только заработала синяки. Можно было пулей вынести замок, как делал Адам, но я не совсем понимала, куда стрелять, и не хотела шуметь.
Должен быть другой вход.
Другого входа не оказалось.
Во мне росло отчаяние, безнадежность лишала сил. Я готова была истерически кричать, пока не разорвутся легкие. Адам наверняка в этом здании.
А я стою у входа и не могу попасть внутрь.
Как все неправильно, несправедливо...
Я сжимаю кулаки, пытаясь отогнать отвратительное сознание собственной ничтожности, но чувствую, что схожу с ума, становлюсь дикой, безумной. Адреналин отступает, внимание рассеивается, солнце садится за горизонт, перед глазами мелькают лица Джеймса, Кенджи и Адама, Адама, Адама, руки Уорнера на моем теле, его губы, пожирающие мой рот, его язык, пробующий мою шею, и кровь повсюду,
повсюду,
повсюду,
повсюду.
И тут я совершаю глупость.
Я бью в дверь кулаком.
В следующий миг мысль догоняет движение, и я внутренне готовлюсь к жесткому удару о стальную пластину и боли от раздробленных костей. Но кулак пробивает сталь двенадцати дюймов толщиной, будто масло. Я поражена. Я собираю эту летучую энергию и бью в дверь ногой, разнося стальные листы. Руками рву сталь в клочья, расчищая себе дорогу.
Меня подхватывает небывалый подъем и дикая радость: мне нравится мять и корежить стальные листы.
Так вот как я проломила бетонную стену в камере пыток!.. Стоп, получается, но я по-прежнему не знаю, как крошила бетон в штаб-квартире Уорнера.
Не теряя времени, лезу в образовавшуюся дыру и ныряю в тень. Это нетрудно: внутри совершенно темно. Ни ламп, ни звуков работающих машин, ни электричества. Очередной брошенный склад.
Осматриваю пол, но крови нигде нет. Сердце одновременно взмывает и падает свинцовым грузилом. Я хочу, чтобы с ним все было хорошо. Я хочу, чтобы он был жив. Адам не мертв. Не может этого быть.
Адам обещал Джеймсу вернуться.
Он никогда не нарушит обещания, данного братишке.
Сперва я двигаюсь осторожно, опасаясь нарваться на солдат, но вскоре понимаю, что склад пуст. Решаюсь перейти на бег.
Забыв об осторожности, пролетаю через двери и кручусь на месте, рассматривая обстановку. Это не склад, это какая-то фабрика.
Старые машины громоздятся у стен, ленты конвейера неподвижно замерли, тысячи ящиков с оборудованием сложены небрежными штабелями. Слышу чье-то дыхание, подавленный кашель.
Бросаюсь через двойные двери — створки закачались — и ищу источник слабого звука. Напрягаю слух и снова слышу чье-то тяжелое, болезненное дыхание.
Иду в том направлении, откуда слышится хрип. Это наверняка Адам. Пистолет в руке, я готова стрелять, внимательно вглядываюсь в темноту, ожидая нападения. Ноги двигаются проворно, легко, бесшумно. Я едва не стреляю в тень от штабеля ящиков. Отдышавшись от испуга, поворачиваю за угол.
И едва не оседаю на пол.
Адам подвешен за связанные запястья, без футболки, окровавленный и избитый. Голова свисает на грудь, левая штанина промокла от крови, несмотря на зажим, наложенный на бедро. Я не знаю, сколько времени он так висит; странно, что руки еще не выскочили из плечевых суставов. Значит, Адам продолжает бороться. Он держится.
Веревка на запястьях перекинута через какой-то металлический прут, тянущийся под потолком через весь зал. Приглядевшись, замечаю, что это часть конвейера. Адам висит на крюке конвейера.
Стало быть, это не просто фабрика.
Это бойня.
Я слишком бедна, чтобы позволить себе роскошь истерики.
Нужно придумать, как опустить его на пол, но я боюсь подходить. Оглядываю бывший цех, ища засаду, но вдруг понимаю, что с моей стороны угрозы не ожидают. Думают, мной сейчас занимается Уорнер.
Никто меня здесь не ждет.
Забираюсь на конвейерную ленту. Адам пытается приподнять голову. Стараюсь не смотреть на его раны, иначе воображение лишит меня последних сил. Не здесь. Не сейчас.
— Адам?
Он неожиданно резко вскидывает голову. Лицо почти не повреждено, только несколько ссадин. Знакомые черты чуть успокаивают меня.
— Джульетта...
— Мне нужно отрезать веревку и как-то спустить тебя...
— Боже, Джульетта, как ты меня нашла? — Он кашляет, хрипит, дышит с трудом.
— Позже. — Я осторожно касаюсь его лица. — Я потом все тебе расскажу. Сейчас мне нужен нож.
— В штанах.
— Что?
— Нож, — он с трудом сглатывает, — у меня в штанах.
Я лезу в карманы, но он качает головой. Смотрю ему в лицо.
— Где?
— Во внутреннем кармане.
Я срываю с него брюки. В подкладку вшит маленький карман. Там лежит складной нож, балисонг. Я такие раньше видела.
Они сейчас запрещены законом.
Начинаю громоздить ящики на конвейерную ленту и карабкаюсь наверх, надеясь не загреметь на пол вместе со всем штабелем. Нож очень острый, быстро режет путы. С опозданием узнаю в веревке тот самый шнур, по которому мы сбежали.
Адам свободен. Спускаюсь, закрываю нож и кладу к себе в карман. Я не представляю, как вывести отсюда Адама. Запястья у него ободраны до мяса, иссеченное тело — сплошная рана, кровь идет из раны на ноге даже через пулю.
Он едва не падает.
Я стараюсь поддерживать Адама как можно нежнее, прижимая его осторожно и не причиняя боли. Он молчит, скрывая, что ему больно дышать. Он вздрагивает от боли, но не жалуется даже шепотом.
— Поверить не могу, что ты меня нашла, — говорит он.
Я понимаю, что сейчас не время и это неразумно, но я целую его.
— Ты не умрешь, — бормочу я. — Мы выберемся. Угоним машину, найдем Джеймса и Кенджи и уедем в безопасное место.
Адам смотрит на меня.
— Поцелуй меня еще, — просит он.
И я целую.
До двери мы добираемся целую вечность. Адама приволокли в один из дальних цехов, и найти дорогу к выходу оказалось труднее, чем я предполагала. Адам идет сам, даже пытается спешить, но все происходит не быстро.
— Мне сказали, Уорнер сам убьет меня, — объяснил он. — Нарочно в ногу выстрелил, чтобы только ранить. Хотел увезти тебя и вернуться ко мне позже. Планировал пытать меня до смерти. — Адам вздрогнул от боли. — Сказал, что ждет не дождется приятного процесса и не хочет спешить. — Он с трудом засмеялся и закашлялся.
Его руки на моем теле, его руки на моем теле, его руки на моем теле...
— Значит, тебя просто связали и оставили?
— Сказали, здесь меня никто не найдет. Дескать, здание целиком из бетона и бронированной стали, на танках не прорваться. — Адам останавливается и смотрит на меня. — Господи, как я рад, что с тобой все в порядке!
Я улыбаюсь ему, надеясь, что сердце не выпадет наружу сквозь огромную невидимую дыру.
Когда мы доходим до двери, Адам замолкает при виде искореженной массы металла.
— Как ты это...
— Не знаю, — призналась я, пожав плечами с безразличным видом. — Пробила кулаком, и все.
— Пробила, и все?
— Ну... и ногой добавила.
Он улыбается, и мне хочется разрыдаться в его руках. Смотрю в лицо, чтобы не видеть изуродованного тела.
— Пошли, — говорю я, — закон нарушать.
Оставляю Адама в тени и мчусь на большую улицу, ища брошенные автомобили. Машина попалась только через три переулка.
— Слушай, как ты себя чувствуешь? — не выдержала я, боясь услышать ответ.
Адам сжал губы и попытался кивнуть.
— Нормально.
Скверно.
— Подожди здесь.
Вокруг чернильная тьма, ни единого фонаря. Это и хорошо, и плохо. С одной стороны, нас никто не увидит, с другой — легко напороться на засаду. На цыпочках подхожу к машине.
Уже собираясь разбить боковое стекло, на всякий случай проверяю ручку.
Не заперто.
Ключи в зажигании.
На заднем сиденье пакет с продуктами.
Кто-то ударился в панику при звуках тревожной сирены и объявлении о комендантском часе. Побросали все и кинулись в дом. Невероятно! Было бы еще лучше, умей я водить.
Я бегом вернулась к Адаму и помогла ему забраться на пассажирское сиденье. Когда он садился, я поняла, что ему очень больно сгибаться, напрягать мышцы торса, касаться ребер.
— Все нормально, — лжет он. — Все равно стоять я уже не могу.
Я лезу в пакет на заднем сиденье и перебираю продукты. Настоящая еда! Не странные бульонные кубики для Автомата, а фрукты и овощи. Даже у Уорнера я ни разу не видела бананов.
Я протянула желтый банан Адаму.
— Съешь пока.
— Не знаю, смогу я есть или... — Он замолкает. — Это что, настоящий банан?
— По-моему, да.
Раздумывать времени нет. Я очищаю банан для Адама и заставляю его съесть немного. В бананах вроде бы есть калий. Хоть бы проглоченное успело усвоиться.
Смотрю на педали.
— Сколько у нас времени? Уорнер уже отрядил погоню? — спрашивает Адам.
Прерывисто вздыхаю.
— Не знаю.
Пауза.
— А как ты от него сбежала?
— Застрелила, — отвечаю я, глядя прямо перед собой.
— Не может быть! — В его голосе слышится изумление и восхищение.
Я показываю пистолет Уорнера с гравировкой на рукоятке.
Адам поражен.
— Так он что, мертв?!
— Точно не знаю, — призналась я, разглядывая бороздки на руле.
Я слишком долго нажимала на спусковой крючок — он шел туже, чем я ожидала. Удерживать пистолет тоже оказалось труднее. Уорнер уже отпустил меня, когда пуля прошила его тело. Я целилась в сердце.
Надеюсь, не промахнулась.
Некоторое время мы сидели тихо.
— Адам!
— Да?
— Я не умею водить.