В списке критически больных

18.

Какое-то время Антон не мог открыть глаза. Он видел проблески света, которые снова и снова загораживались тенями. Сперва парень испугался, что снова он находится в больнице, но вскоре понял, что это не так. Постель была очень мягкая, нос не резал неприятный запах лекарств, да и, в общем, атмосфера казалась совсем другой. Антон чувствовал свежесть и небольшой сквозняк из-за открытого окна и слышал шум проезжающих машин.
К тому моменту как он собрался с силами и сел на кровать, небо залилось оранжевым полотном. Шастун не мог понять: рассвет это или закат? В любом случае — это было очень красиво.
Видимо, я у Арсения Сергеевича.
И он оказался прав. Мужчина тем временем сидел на балконе. Его силуэт был едва виден для Антона из-за столь яркого света, но парень узнал его сразу.
Антон неспеша спустил босые ноги на пол. Настенные часы показывали, что было пять часов вечера.
М-да, долго же я проспал.
Шастун направился в сторону Арсения Сергеевича. Парень слегка подтолкнул дверь в противоположную сторону и вздохнул ещё глубже. Какой же, всё-таки, красивый закат.
Преподаватель сидел на небольшом диванчике, закинув ноги под себя. Нельзя было не заметить, что выглядел он довольно-таки уставшим: под глазами появились темноватые круги, на лице, казалось, появилось пару новых морщин, а ещё между пальцев неуверенно балансировала… сигарета?
— Не знал, что вы курите, Арсений Сергеевич.
Арсений Сергеевич медленно повернулся в сторону парня.
— Решил попытаться вспомнить, чем так манит тебя эта дрянь, — ответил ему брюнет и потушил сигарету об стеклянный стол.
Антон слегка улыбнулся.
— Получилось?
Однако, преподаватель, похоже, не находил в этом ничего веселого.
— Ты лучше расскажи: как ты себя чувствуешь? — спросил Арсений Сергеевич, скользя взглядом по парню, от чего он ещё больше укутался в одеяло, которое прихватил с кровати.
Мужчина встал, подошёл к двери и придержал её перед Антоном, приглашая назад в дом. Парни не спеша перешли на кухню.
— Простите, пожалуйста, за эти неудобства, не стоило вам звонить. Видимо, я слишком перебрал, — сказал Антон, избегая зрительного контакта. Ему, определённо было неловко за сложившуюся ситуацию.
— Знаешь, Антон, я тоже был подростком, всё нормально, — парень немного успокоился, но его настроение почти сразу изменилось, — Но вот что точно не нормально — это падать в обморок и «умирать» всю ночь после этого от нескольких коктейлей. Шастун, тебе 19 лет, ты должен два дня подряд пить бог знает где сделанный алкоголь и чувствовать себя на позитиве, а не падать в обморок после, нескольких, мать его, шотов! И я скажу тебе, в чём дело!
Голос Попова становился всё пронзительней. Антону было сложно понять его эмоции. Что это? Раздражение? Злость?
— … Потому что обычному среднестатистическому подростку хватает ума не пить на голодный желудок, да, и, в принципе, у обычного подростка нет таких проблем, как у тебя, блин!
— У меня нет никаких проблем, я в порядке, — сухо ответил Шастун, чувствуя, что к его горлу медленно походит позорный ком слёз. Возможно, в другой ситуации он бы проявил большую стойкость и равнодушие, но не сейчас. После беспамятной ночи, уставший, помятый, отчаянно пытавшийся спрятаться в чужом одеяле, у него почти не было сил.
— Да неужели?! — Прыснул Арсений Сергеевич.
— Почему же вы тогда не отвезли в больницу, раз я для вас такая обуза? — Антон почувствовал укол обиды и сразу же поднял глаза на мужчину. Брюнет глубоко вздохнул.
— Я не говорил, что ты обуза, зачем ты перекручиваешь всё так?
— Это именно то, что я услышал, — горячая слеза упала с его глаз, — Знаете, мне пора идти, спасибо за помощь. Только в следующий раз, раз я такая проблема, дайте мне просто уже сдохнуть!
Парень вскочил со своего места и рванул с кухни так быстро, Арсений Сергеевич схватил его только в коридоре.
— Отпустите меня, — Антон пытался вырвать своё запястье с хватки, но он прекрасно понимал, что мужчина явно его сильнее, — Отпустите меня…
Голос Антона в этот момент нельзя описать никак по-другому, как истерический шепот. Парню хотелось накричать на преподавателя и высказать ему всё, что он думает, но, почему-то, не мог.
— Ты же знаешь, что в таком состоянии я никуда тебя не отпущу.
К этому моменту Шастун уже не пытался скрывать своих слёз. Они одна за одной падали с его глаз, а сам он издавал тихие всхлипы. Ему было стыдно, но он ничего не мог с собой поделать. Ему так отчаянно хотелось спрятаться не только от назойливого преподавателя, который переворачивает его жизнь, как ему казалось, с ног на голову, но и от самого себя. Неожиданно для всех, он словно сдался и перестал сопротивляться. Антон уткнулся лицом в грудь мужчины и закрыл глаза. Вот оно — убежище, которое он так долго искал.
Преподаватель положил руки на спину парня, но теперь больше не чувствовалось той настырности, которая была минуту назад. Это было словно разрешение, а, возможно, и приглашение. Через какое-то время они сидели на полу в объятиях друг друга. Антон крепко сжимал в руках рубашку Арсения Сергеевича, словно боясь, что он исчезнет.
— Вы правда считаете, что у меня проблемы? — послышался хриплый голос парня в тишине.
Арсений Сергеевич гладил парня по волосам, успокаивая.
— Мы со всем справимся, Тоша, мы со всем справимся. Просто позволь тебе помочь.
И Антон кивает, и начинает плакать ещё с большой силой, но на этот раз это уже были слёзы облегчения.