— А ты, блять, ебало завали, — грохот разносится эхом с таким звуком, что Лиза вздрагивает; принимает сидячее положение, косится на дверь. заебали. ни дня без криков за стенкой; живя в обычной панельке, да еще и с такими соседями, мало бы кто выдержал.
слышит, как соседская входная дверь хлопает, распуская вибрацию по подъезду. «курить пошла». гребанные Захаровы, ну сколько можно. ладно, она слышала ссору; их поехавший сынок снова пришел пьяный и решил крушить все, что видит; а получит-то завтра Лиза. все её хорошее настроение улетучивается; в последнее время Захарова не в настроении все чаще; это уже ни в какие ворота. потому что синяки заживать не успевают; и потому что с каждым днем все
больше шансов быть задушенной в школьном туалете; они были соседками; что еще хуже, они были одноклассницами. и если Лиза с душевной добротой относилась к Кристине, жалела даже, мол, семью не выбирают, Кристина в жалости, похоже, не нуждалась;
она не взлюбила её; это если говорить очень мягко; её не устраивали крашеные волосы, татуировки и высокомерие. Кристина полагала, легко быть заносчивой; читать книжки, умную из себя строить и контрольные писать на отлично; легко, когда никто тебя не трогает и не нужно ночами на улице шарахаться от старшего братца; «все на блюдечке» — вот что такое Лиза; поэтому, когда на душе совсем паршиво, можно и на место поставить, чтоб не зазнавалась и голову свою не поднимала слишком высоко; они недолюбливали друг друга; потому что были из разных миров: и если одну гордо называли «сорвиголова», то вторую даже и назвать никак нельзя было; о ней никто ничего не знал.
закрытая, шипит на всех при малейшем взаимодействии, а иногда и вовсе Кристину подстрекает, выводит из себя; мол, я выше тебя; я не гублю себя в сраных вредных привычках и могу два плюс два сложить; и честно, Захаровой иногда хотелось больше, чем оставить синяки; на лестничной клетке послышался шорох; Лиза мысленно считает чужие шаги, а после и вовсе слышит слабый стук в дверь; она знает его очень хорошо:
костяшками легонько по косяку. поднимается, прокручивает в голове варианты; забрать домашнее задание? а можетпопросить что?
отворяет дверь с опаской, хоть и знает, кто за ней.
— Слышь, индиго, может у мамки твоей есть, чем фингал замазать? — не здоровается даже; потрепанная, волосы в разные стороны, губа подбита. и правда, фингал будет; черт.
— Проходи, — Кристина оступается пару раз, цепляясь за косяк; может, тоже пьяная.
садится в коридоре на тумбу, послушно выжидает, прислушиваясь к копошению в ванной; индиго ей всегда помогает; непонятно даже почему, но Кристине нравится думать, что та её боится; хоть по Андрющенко и не скажешь, что хоть раз боялась. она даже на коленях, с кровью изо рта стекающей, надменно смотрит; лыбится и скалится с горящими глазами; сломать её сложнее, чем казалось поначалу;
— Дома есть, чем обработать? — доносится из ванной приглушенно; Захарова закатывает глаза — святоша-праведница, не иначе.
— Водкой, блять, обработаю, — теперь глаза закатывает уже Лиза. заебала эта семейка: то соль матери их одолжи, то ментам скажи, что не видела старшего, то еще что; а Лиза ведь всегда помогает, и не потому, что хочет или боится, а просто человек она хороший; ну или хочет им быть. приносит перекись, вату и тональный, протягивает, близко не подходя, и
косится с жалостью;
— Спасибо, — окидывает ту взглядом: короткие шорты и майка, татуировок больше, чем, наверное, извилин у Кристины; ну или хромосом. — Че, новую набила? — указывает на партак на бедре; она то ли впервые его видит, то ли впервые видит индиго в такой открытой одежде.
— А тебя ебет? — прищуривается, выдерживая взгляд серо-голубых глаз, и до последнего не отводит, пока Захарова медленно поднимается с места.
— А меня ебет, — это был почти плевок; в сторону, мол, от неприязни или еще чего. Лиза лыбится криво, провожая взглядом, как та выходит, хлопая дверью. татуировки Крис не уважала; да и волосы крашеные тоже; а еще бесхребетных и необщительных; а еще Лизу.
Лиза не уважала Кристину; и синяками уважения, казалось, добиться невозможно;
потому что на нее не действовало.она лишь усмехалась и вставала кое-как; отряхивалась и шла дальше со своей высоко поднятой головой; она не нуждалась в самоутверждении, в отличии от Захаровой; и силу показывать ей тоже было ни к чему.
***
солнце ослепляло даже прикрытые веки, усталость от почти бессонной ночи давала о себе знать в ломящем теле и ссадинах; утро началось со скрипа двери в комнату; Крис подскочила, рефлекторно напрягая кулак и подняла запухшие глаза на брата;
— Вставай, а то опоздаешь, — властно, — Разлеглась, блять. усталость и общее изнеможение висками пульсировали по ноющей голове, руки не поднимались в охлаждающей крепатуре, заработанной на турниках; хуй бы тебя побрал, братик. топая в школу, нехотя, зная, что первым уроком ебучая алгебра, Крис ненароком осматривала окрестности; а еще думала, как бы ей хотелось жить где-то не здесь. зашоренный, тихий и живущий собственной жизнью район, гребанная окраина большого города, которая ощущалась отдаленным местом; рядом лишь
окружная дорога, кладбище и лес; а контингент и вовсе добавлял антуража: бывшие зеки, наркоманы и гопники; напоминает большое село, черт возьми; если здесь кто-то и не спивался к десятому классу, то считался вполне себе победителем с билетом в другую жизнь. а Крис бы хотела такой шанс получить; потому что она вполне заслуживает; и не
важно, сколько дурного творит; она ведь тоже натерпелась. благо хоть авторитет был, среди одноклассников, да и просто школьных
знакомых. кто твой брат, Захарова? больно быть тенью, да еще и такой. никто её не спрашивал, хочет ли она этого; её просто сделали такой. звенящий звонок бьет по ушам, и, ускоряя шаг, Крис влетает в кабинет; садится
на свободное место, окидывает взглядом суетящуюся толпу.
— Захарова, здорово, — Мария Константиновна прожигает её взглядом, а после подзывает к себе; классный руководитель отчитывает Крис перед всем классом, уделяя пятнадцать минут алгебры её скромной персоне; Лиза наблюдает исподтишка и головы старается не поднимать; а Захарова на третью парту у стены внимание все же обращает: та сегодня не в водолазке, как обычно; черное худи открывает вид на это клятое «индиго» и Кристину пробирает дрожь в перемешку с раздражением; на деле, ей было бы плевать; но её воспитывали иначе. это не по понятиям; это не правильно; и она ей это объяснит.
— Андрющенко, что за внешний вид? Ты пришла в учебное заведение или на гулянку? — Мария Константиновна раздражается еще больше, и Крис рада, что её внимание переключается; — Я буду разговаривать с твоей матерью! Не класс, а позор какой-то! Одна бьет всех подряд, другая — вообще, будто из тюрьмы вышла!
Лиза закатывает глаза и отвечает кратким «хорошо», раздраженно отворачиваясь. класс одобрительно гудит на слова классухи, потому что никто не любит гребанную Лизу; потому что она умнее, и потому что строит из себя не пойми что.
***
ударов по лицу избегает; супится, хмурит брови и открывает рот, но ни единого звука не произносит; получает удар куда-то под ребра и изо всех сил пытается убрать руку с шеи; не
выходит, и она делает слабый вдох. всё, на что хватает сил.
— Вырядилась, блять, — Захарова дает ей слабую пощечину, наслаждаясь звуком и отпускает руку.
— У меня хотя бы больше одного наряда, — усмехается, плюясь ядом и сразу же получает еще один удар; он приходится по солнечному сплетению и Лиза оседает на колени.
— Ты ебанная мразь, — Кристина, уже слегка успокоившись, смотрит на Андрющенко с ненавистью и плюет, выходя. Лиза еле дышит, но собирает все силы, чтобы улыбнуться; она ведь на самом деле тоже умеет делать больно.
отряхивается, встает и плетется к умывальнику; ноги дрожат, колени подгибаются, по телу приятный озноб. и, к сожалению, только сейчас она может почувствовать, что живая; побитая, без сил, но с каким энтузиазмом ненавидящая; и эта эмоция — единственное, что ее заставляет качать кровь дальше;
***
среди могил ей лучше; она подрабатывает на кладбище не так давно — с тех пор, как мать ушла жить к своему хахалю; ей нравится; здесь тихо и никто не мешает думать. сторонится только одной могилы, что поодаль от всех — в самом конце кладбища. не подходит даже близко, и там всегда мусор и заросли. убирая листья, забирает себе пару конфет с могилки и бережно кладет в карман; читает уже знакомые фамилии и имена, разглядывает портреты; а по завершении бредет домой уставшая; еще уроки делать. заходя на этаж, натыкается на курящую Захарову; та плавно выдыхает дым, сидя на подоконнике и её глаза блестят — плакала. Лиза хочет спросить, насколько все плохо, но саднящие ребра отрезвляют, и она лишь хлопает дверью.
дома по-прежнему никого нет, но на тумбе лежат три тысячи и в воздухе ощущается шлейф сладких духов. спасибо. она выходит из квартиры снова, собираясь в магазин, ведь нельзя питаться одними макаронами;
Кристина только сейчас начинает замечать окружающий мир и провожает ту взглядом; и Лиза удивлена, потому что та даже не попыталась оскорбить. видимо совсем достали.
