Пигмалион

11. Каким я был дураком...

Он не помнит, как натянул на себя футболку, потому что все его внимание сосредоточено на мужчине, который, кажется, стал меньше, съежился, испытывая явные страдания, но тем не менее машет ему рукой:

- Идем.

Галф робко заходит в спальню, но не знает, куда себя деть, поэтому после недолгих метаний присаживается на кровать, а Мью становится привычно у окна, но в этот раз - спиной к нему, словно смотреть в глаза нет сил. И в линии плеч есть что-то настолько отчаянное, что он еле сдерживается от того, чтобы подойти и обнять.

Но Галф сидит тихонько на месте и ждет приговора тем странным и нелепым чувствам, что зудят у него в груди.

Кхунчай не спешит начинать, словно собирается с духом, но постепенно тихие слова начинают рождаться - и теперь уже его черед задыхаться от боли эмпатии:

- Я думаю, что ты в курсе, что случилось несколько месяцев назад.

Он кивает, а только потом соображает, что этого Мью не увидит, поэтому шепчет:

- Да, пи'Пай мне рассказала... немного.

В голосе слышится горькая усмешка:

- Тогда ты знаешь официальную версию того, что произошло.

Галф цепляется за слово:

- Официальную?

Мью обхватывает себя руками и съеживается еще больше:

- Я был таким дураком...

Его горло сжимает спазмом из-за чужого страдания, руки впиваются в бедра, чтобы удержать себя, чтобы не подскочить, чтобы не обнять крепко-крепко, утешая. Но вместо этого Галф пытается поддержать:

- Любить - это нормально.

Ага, осталось еще себя в этом убедить, потому что никто и никогда не одобрит его чувства к сыну хозяина. Не говоря уже о том, что они оба - парни и что его любовь, скорее всего, безответная.

Мью продолжает выдавливать из себя слово за словом:

- Я тоже так думал. И буквально летал на крыльях от счастья, что меня любит такая девушка.

Галф напрягается, потому что понимает, что сейчас последует что-то очень тяжелое и болезненное: все-таки кхунчай пережил смерть возлюбленной.

- Когда я очнулся в больнице после аварии, то думал, что сойду с ума, когда узнал, что она погибла. Я бесконечно винил себя в том, что согласился в тот день поехать на машине. Ведь она так уговаривала! А я мог же сделать по-другому! Чуть перенести поездку!