Белая ночь показалась на утро какой-то фантазией, что Сергею не хотелось открывать глаза – вдруг он проснется в своей привычной комнате на диване Влада, и, окажется, что ничего не было. Вообще, ничего и не было. Но все-таки что-то было..
Никогда еще разговоры не казались Сергею такими искренними, льющимися из головы одной рекой мыслей с рябью дорожки белой луны – из самой темноты, но с проблеском яркого света. Такое было ощущение, что время сумело остановиться и стать каким-то совершенно относительным, даже условным. Ему нравилось говорить с Таютой обо всем, он хотел знать ее мнение по всем существующим в мире вопросам, хотел слышать ее голос, хотел смотреть на нее, хотел жить с ней этот момент так, словно зажил впервые.
В душе поселилась новая тайна, и этой тайной была Таюта. Он касался подушечками пальцев ее нежной кожи, касался взглядом изгибов ее тела, касался дыханием ее динамичных мурашек. И она для него была сплошной безупречностью: тактильно, визуально, кинестетически.
Впрочем, Сергей понимал, что нет более субъективного взгляда на вещи, чем взгляд из тумана влюбленности. Ее лицо, ставшее большим смыслом, было самым прекрасным лицом. И он самостоятельно наделил его этим смыслом. Теперь с этим несравненным лицом, с этими гибкими пальцами, яркими кудрявыми волосами и, слегка угловатыми локтями, появилась таинственная связь. И он не представлял, как может думать о чем-то телесном, таком приземленном рядом с этой девушкой. В ней мерцало что-то совершенно необыкновенное, поднимающее в нем невидимый ток чувств, который воспламеняет и наполняет до самых краев. Определенно, произошло что-то более значительное, не интимное, а непостижимое. Не телесное, а неосязаемое. Не похотливое, а чувственное.
И всем этим была она и вся ее сущность. Ступая по каждому слову, которое она произносила вслух, он постепенно дошел до глубины ее души, где видел все своими глазами, что никакие слова больше были не нужны. Ее мир был абсолютно удивителен, как детская сказка, разница в том, что в нем не было ни доли выдуманного. Если бы Таюта была картиной, то он бы не смог определить ее стиль, хотя с определенной точностью узнал бы ее из миллиона других, как зеленую польгогеновскую женщину.
Когда Сергей был маленький, отец всегда говорил, что главное – это стать взрослым и самостоятельным, стать архитектором, купить дом, завести ребенка, и все – на этом инструкции заканчивались. Но сейчас ему казалось, что жизнь – это гораздо больше, страннее, безумнее и в сто тысяч раз лучше, чем столбик жизненных достижений, которые он запомнил с двенадцати лет.
