«Золотая Лилия»

Прекрасные вещи

Альбедо нравятся прекрасные вещи, который бы любой человек назвал хламом: узорная пряжка, расписной витраж, разбитая, но склеенная заново тарелка с блошиного рынка. Но больше он питал слабость к куклам, а ещё сильнее - к их созданию, вкладывая в них образы прекрасных людей.

Потому что человеческий век до несправедливости короток, как мгновение вспышки. Ты не успеваешь опомниться, как дверь уже хлопает перед твоим лицом, а ты сидишь под ней не сдерживая слёзы. Не успеваешь поймать, когда знакомый силуэт уже исчезает за пределами оконной рамы, или глохнешь за секунду от писка аппарата в больничной палате.

Стежок за стежком, с тихим треском натягивания резинки на шарнирах, Альбедо "даёт" жизнь в своём понимании маленькому существу из глины, ткани и волос из шерстяной пряжи. Помогает одеться, застыть в одной позе среди других таких же ярких, строгих, больших и маленьких, и покидает мастерскую, вспоминая о встрече.

За все свои прожитые века Альбедо выучил о людях как минимум три вещи: они своевольны, не ценят время, и вечно всё торопят. Живут ради коротких вспышек чувств, что утром угасают как туман в сумерках. Вот и его новый знакомый в шёлковой рубашке, повязке и цепи на джинсах был таким же, за кем прочно закрепились ассоциации с розами и дорогим парфюмом. Какое излишество.

Но он был интересен мастеру. Каждое его слово, жест и мысль, что он доверял ему в преддверии заката и рассвета. Только тогда, приторная улыбка сходила с его лица, и перед Альбедо представал совсем иной человек, видящий мир явно глубже. В разы, как если бы глядел в чужие глаза, пытаясь в зрительном контакте забраться под кожу, поближе к самому сокровенному. Возможно, пытаясь прикоснуться к душе.

Альбедо не противился, пусть и боялся. Подобный выбранный им путь давно стал напоминать музыку и танец фигурок на музыкальной шкатулке, что крутятся и крутятся, не зная, когда это всё подойдёт к концу. Когда же они оборвут этот цикл постепенно затихающей мелодии, что вновь со скрипом ключа начнёт свой перформанс.

И ему нет конца, как и, казалось, поцелуям по хрупким плечам. Шороху ткани, чужому голосу над ухом, и привкусу вина, что размывал реальность. Альбедо мало что понимал в этих стеклянных бутылках, а уж тем более жидкости в них. Но понял одно, когда обхватывая руками шею тянулся за очередным, жадным поцелуем, чувствуя чужие ладони на спине под рубашкой.

Он нашёл нечто прекрасное, необычное. Что-то такое, чему он не мог позволить так просто угаснуть в тишине небытия. И от этих мыслей ладони дрожали не хуже, как от одного только взгляда синей радужки, в которой, казалось, застыли сами звёзды.

И вот он снова здесь, в этих пыльных стенах. В спальне тихо, гость давно покинул его, и не осталось ничего, что могло бы напоминать об прошлой ночи. Даже царапины на спине Альбедо давно сошли, как и багровые отметины на бледной коже, и вновь мастер погрузился в работу. Собирая новый, прекрасный образ, марая руки в краске и клее. Заставляя вспыхнуть в стеклянном глазе жизнь, как если бы: «Кукла действительно была живой».

Так скажет любой, не зная правды. Совсем игнорируя цепочку странных, необоснованных остановок сердец у совершенно разных людей, но которых объединяет знакомство с необычным, интеллегентным юношей. Мало ли, там этих сердечников да парней в потрёпанном пальто, чёрт их знает да и только. А Альбедо лишь выдохнет как-то до боли тяжело на очередные такие обсуждения за чужим столом.

Ему нравятся прекрасные вещи. Но ещё больше ему нравятся души прекрасных людей. И Альбедо любого поразит своей коллекцией прекрасных, почти как живых самодельных кукол, что будто не отводят взгляд, только у гостя появляется ощущение чего-то присутствия в пустой комнате.

«Если я открою тебе тайну, значит, я уверен, что ты никому не расскажешь об услышанном,
Потому что двое могут хранить тайну только в том случае, если один из них мёртв»
© Pierces - The Secret