Не отпускаю...

Глава 11

Чонгук

      Каждую минуту, на протяжении полутора месяцев, я пытаюсь понять свою жену. Знаю, что сам виноват, но и поговорить нормально не получается. Она говорит, что я ее не слышу, а я все прекрасно слышу и даже понимаю, но отпустить, как она просит, не могу. Звучит эгоистично, пусть так, но я не смогу без своей семьи. Я никогда и никого так не любил, как Лалису. Я вообще никого не любил кроме нее. В моей жизни всегда было много женщин, но всех их еще с молодости я рассматривал только в качестве объекта для сексуального удовлетворения. А мое солнце принесла в мою жизнь нечто большее, чем секс. И я наивно полагал, что всю жизнь смогу разделять любовь и секс. Но моя система и все жизненные убеждения рухнули...
      Хотел бы я себя переделать, да не могу. Проблемы на работе и в личной жизни просто выводят из себя. Спорт уже ни хрена не помогает, а только вызывает ещё большую агрессию. Нервы на пределе и расслабиться уже не получается. Недавно поймал себя на том, что не хочу шлюх, никого не хочу кроме жены, которая после моего срыва просто отказывается меня принимать. Не возбуждают меня эти похотливые, всегда текущие бабы, чтобы они ни делали. Знал, что, если хоть немного покажу ей свою темную сторону, она не подпустит меня к себе. Так и вышло. Только я уже на все согласен, нежно, ласково, медленно, все как она любит, лишь бы с ней. Мне не хватает ее ни в физическом, ни в душевном плане. Странные ощущения, словно вся прошлая жизнь стала обыденностью. Хочется чего-то иного, большего и с Лисой. Но моя жена, по ее словам, задыхается со мной. Сам себя чувствую мудаком, понимая насколько это больно. Я это на своей шкуре испытал, когда к ней просто прикоснулся другой и мне убить ее хотелось. А Лалиса, она лучше меня, она просто просит отпустить. Но я не могу... Не хочу терять ее. Но попросить прощения, гордость не позволяет, да и нет смысла признавать вину, если никто не простит. Нет, я всегда просил меня простить: сексом, нежностью, шутками, подарками, цветами, и она всегда меня прощала. Так было всегда, пока Лиса не сорвалась или я упустил момент.
      Сижу в своем кабинете, разгребая очередной хаос. За последние два месяца у меня странным образом сгорел второй объект. Почти, сука, достроенный! И мне уже это ни хрена не нравится! Мой заместитель что-то говорит, строит догадки, тычет мне бумагами с экспертизой, где сказано, что все бл**дь произошло случайным образом. Второй раз! А я чувствую, что скоро взорвусь! Не хватает одной маленькой капли и мое терпение переполнится. Разворачиваюсь в кресле к окну, смотрю вдаль на мрачное небо и мелкий холодный снег, пытаясь собраться и принять решение. В руках начинает вибрировать телефон, смотрю на дисплей и удивляюсь звонку подруги моей жены. Сначала хочу сбросить звонок, но потом внутри разрастается нехорошее предчувствие, и я нажимаю на ответ.
      — Чонгук? — как-то взволнованно спрашивает Джису.
      — Да, это я, — стараюсь отвечать сдержанно, хотя ее тон и внезапный звонок вынуждают меня нервничать.
      — Чонгук... ты знаешь, где Лиса? — как-то нерешительно спрашивает она.
      — Должна быть дома или... — поворачиваюсь к столу, открываю программу слежения и вижу, что моя жена в центре. В районе торгового центра напротив женской частной клиники.
      — Где-то в центре, — уверенно отвечаю я. — Что-то случилось? — встаю с рабочего кресла, указывая рукой на дверь, намекая моему заместителю выйти.
      — Чонгук... Она..., - начинает мямлить Джису, раздражая меня.
      — Джису, что случилось?! — повышаю тон, потому что уже точно понимаю, что что-то не так. Джису не из тех женщин, которая будет теряться и мямлить.
      — Чонгук, Лалиса беременна и мне кажется, нет, я просто уверена, что она хочет совершить непоправимое.
      — С чего ты взяла, что она беременна?
      — Она утром делала тесты. Все дали положительный результат. А потом... Потом она сказала, что не хочет ребенка и умчалась в клинику. Я не должна была тебе этого говорить, но я просто не могу этого допустить. Она в таком состоянии, что сама не понимает, что творит, — взволнованно тараторит женщина.
      — Ребенок мой? — знаю, что мой, но спрашиваю на автомате, потому что картины, как она зажимается с ублюдком Мин до сих пор преследуют меня.
      — Чонгук! — уже возмущенно кричит она.
— Джису, твою мать, просто ответь. Мы не спим вместе в последнее время!
      — Она сказала, что у вас было... полтора месяца назад! Как ты можешь судить ее по себе?! — она еще что-то кричит, но я ни хрена не слушаю. Конечно же это мой ребенок, я за каждым ее шагом следил и знаю, что Лиса ни с кем не встречалась. Ребенок! Мать твою! Женская клиника! Она там! Кидаю телефон на стол, так и не отключая кричащую Джису. Выбегаю на улицу, глубоко вдыхаю и не верю в то, что моя девочка способна убить нашего ребенка. Это же Лалиса, она ловит дома жука и выпускает его во двор! Сажусь в машину, с визгом покидая стоянку, глубоко дышу, постоянно убеждая себя, что моя жена просто поехала на прием, консультацию или что там еще делают беременные? Она не способна на такие поступки, — говорю сам себе уже вслух, нервно сигналя какому-то мужику на шестерке, который перекрывает мне дорогу. Кажется, моя последняя капля уже зависла над чашей моего терпения, ещё немного, и я взорвусь.
      Паркуюсь возле клиники, замечая машину Лалисы. Забегаю внутрь и на мгновение теряюсь в белых стенах. Дергаю ворот рубашки, быстро подхожу к девушке на входе, привлекая всеобщее внимание.
— Добрый день, чем могу помочь? — мило улыбаясь, спрашивает меня девушка.
      — Мне нужна Чон Лалиса, в каком она кабинете?
      — Извините, мы не даем такой информации.
      — Я ее муж!
      — Вы можете расположиться на диване и подождать свою жену.
      — Девушка, если вы сейчас же не скажете, где моя жена, я буду врываться в каждый кабинет, пока не найду ее! — раздраженно заявляю я, поддаваясь вперед, уничтожая блондинку взглядом. — Подумайте хорошо, вашей клинике это нужно? — девушка перестает мило улыбаться, сводит брови, начиная что-то искать в своем компьютере.
      — Чон Лалиса у доктора Пак в двенадцатом кабинете, — недовольно бросает она мне. Отталкиваюсь от стойки и быстро иду по коридору, отсчитывая белые двери, ища двенадцатый номер. В коридорах никакой очереди, только пару женщин на диванчике. Задерживаю дыхание, когда нахожу дверь с цифрой двенадцать. Дергаю ручку, вхожу в кабинет. Лалиса резко оборачивается, смотря на меня испуганными глазами.
      — Мужчина, выйдите! — командует пожилой мужик, поправляя свои очки.
      — Чонгук? Что ты здесь делаешь?! — спрашивает меня Лиса, отводя взгляд, теребя подол своего платья.
      — Вы знакомы? — спрашивает мужик, переводя взгляд на мою растерявшуюся жену.
      — Я ее муж, — пытаюсь говорить спокойно, подавляя приступы гнева. Мужик переводит взгляд на Лису, и та кивает ему в знак согласия.
      — Присаживайтесь молодой человек, — он указывает на кресло рядом с Лисой. Сажусь, поворачиваюсь к жене, которая смотрит на свои руки.
      — Что с моей женой?
      — С вашей женой все прекрасно. Анализы хорошие. Но вы не позволили нам провести прием до конца, — укоризненно заявляет он.
      — Какой срок беременности? — напрямую спрашиваю я.
— Примерно шесть недель, но это со слов вашей жены. Нужно сделать УЗИ, — она все-таки беременна. Меня и радость сумасшедшая переполняет и гневом одновременно накрывает. Не просто так позвонила мне Джису. Мы с ней не друзья. Значит, Лиса все же собиралась убить ребенка.
      — Можно посмотреть ваши записи? — спрашиваю я, указывая на бумажки в его руках.
      — Зачем? Если у вас есть вопросы, я все вам объясню, — и тут моя жена всхлипывает, зажимая рот рукой, тем самым выдает себя с головой. Приподнимаюсь с кресла, буквально выхватываю из рук врача бумажку.
      — Да что вы себе позволяете! Я вызову охрану! — а мне по хрен, пусть хоть ОМОН вызывает. Смотрю на бумажку и понимаю, что это то ли направление, то ли запись на прерывание беременности. Сука! У меня буквы плывут и в глазах темнеет. Словно только что рухнул весь мир.
      — Значит прерывание беременности?! — повышаю тон, окончательно выходя из себя, кидая в лицо мужика бумажку. На Лису, которая сейчас всхлипывает ещё раз, даже смотреть не хочу, боюсь убить на месте. Почему, мать их, все так происходит?! Почему, когда женщина хочет убить ребенка, у отца не спрашивают?! Даже сука, не оповещают! Встаю с места, наклоняюсь через стол к мужику, хватаю его за галстук, притягивая к своему лицу.
      — Зарабатываем деньги на абортах? — сквозь зубы произношу я, сжимая его галстук в кулак. — Невзирая на эмоциональное состояние моей жены? Берем грех на душу ради денег? Сколько в вашей гребаной клинике стоит убить ребенка?!
      — Чонгук, не надо! — Лиса хватает меня за плечо, но я не реагирую, вымещая всю злость на врача, который оказывается стойким мужиком и спокойно смотрит на меня сквозь очки, словно каждый день к нему приходят такие, как я.
      — До вашего прихода, я полчаса уговаривал вашу жену не совершать необдуманных поступков. А если вы все измеряете в деньгах, то объясню вам на вашем языке. Мне выгоднее оставить ребенка и вести ее беременность до конца. А потом принять роды. Так что я не зарабатываю на убийствах, я лишь выполняю категоричное желание вашей жены, — он невозмутимо дергает галстук, вынуждая меня его отпустить. — А ее эмоциональное состояние должно беспокоить лично вас! — Лалиса, я не знаю какую клинику вы выберете, но, если надумаете, буду очень рад вести вашу беременность, — сообщает он ей, и как ни в чем не бывало, рвет чертову бумажку на аборт и начинает что-то заполнять в карте моей жены. Глубоко вдыхаю, беру себя в руки, пытаясь отстраниться от урагана мыслей в моей голове. Хватаю свою растерянную жену за руку и тащу ее прочь из клиники. В холле помогаю надеть Лалисе пальто, чувствуя, как ее трясет, и она с трудом сдерживает слезы. Выхожу с ней на улицу, молча открываю дверь машины, помогая ей сесть, и в полной тишине везу нас домой. Хотя внутри меня буря и шторм, который бушует. И куча вопросов к Лалисе, которые мне хочется кричать. Как она, сука, могла пойти на такой страшный шаг и убить нашего ребенка? Я настолько ей противен, что она хочет избавиться от всего, что связано со мной?! Всю дорогу я вообще стараюсь не смотреть на жену, потому что внутри меня целый ад. И так мучительно больно сдавливает грудь, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Мне вновь хочется ее убить, уничтожить, только за мысли об убийстве нашего ребенка. Неужели это я такое чудовище, что толкнул ее на этот шаг?
      Загоняю машину во двор, игнорируя звонки секретарши и моего заместителя. Пусть на хрен все сгорит, у меня сейчас в душе похлеще пожар разгорается. Все тело горит в прямом смысле. Никогда не умел держать себя в руках и решать проблемы с холодной головой. А сейчас боюсь даже слово ей сказать и причинить вред. Что бл*дь она творит?! Что в ее голове?! Это такая изощренная месть мне?! Ты трахаешь шлюх, а я убью твоего ребенка, чтобы ты сдох от боли, потому что сам виноват?! Выхожу из машины, открываю дверь для Лисы, а она даже с места не двигается. Смотрит в одну точку, словно не в себе. А мне кажется, это я сейчас сойду с ума.
      — Пошли в дом, холодно, — и она покорно идет, по-прежнему смотря себе под ноги. Мы относительно спокойно входим в дом, раздеваемся в прихожей, я хватаю ее за руку и веду в гостиную. Сажаю на диван, снимаю пиджак, кидаю его в кресло, и сажусь напротив Лалисы на журнальный столик. Облокачиваюсь на собственные колени, подаваясь к ней, чувствуя, как она глубоко дышит, продолжая дрожать, и виновато смотреть на свои руки, которые сжимают платье. Сам смотрю на ее напряженные пальчики с аккуратным маникюром и бесцветным лаком, как она сильно сжимает ими свое платье, и молчит. Черт, солнце мое, до чего мы дошли?!
      — Зачем? — на выдохе могу произнести только один вопрос, а она молчит и это ее безмолвие не позволяет мне быть спокой нее. У нее в кармане начинает звонить телефон, но мы не реагируем. Мы оба рассматриваем ее пальцы. Глубоко вдыхаю, пытаясь сглотнуть ком в горле. Хочется кричать, трясти ее как неживую куклу, вынуждая мне ответить или уйти напиться где-нибудь. Сжимаю голову руками, закрываю глаза, пытаясь перебороть эти желания. Ее телефон замолкает и тут же начинает трезвонить снова.
      — Отвечай! Зачем ты хотела убить моего ребенка?! — мне кажется, я вновь задыхаюсь от этих вопросов. Звонок из ее смартфона раздражает, действуя мне на нервы. Лиса вынимает из кармана аппарат, сбрасывает звонок, даже не смотря на дисплей.
      — Я не знаю, — так тихо говорит она. — Я не хотела... Точнее хотела, но.... Но это была не я..., - пытаюсь быть терпеливым и дать ей возможность высказаться, но чертов телефон в ее руках, взрывает мое терпение очередным звонком. Лиса вздрагивает, смотрит на дисплей вместе со мной, а там высвечивается имя «Бнги». И все.... Выхватываю у нее телефон, отвечаю на звонок, и подношу аппарат к уху. А моя жена впервые за этот день испуганно поднимает на меня глаза. Сука! Она сейчас боится за этого ублюдка?!
— Еще раз позвонишь моей жене, и это будет последнее, что ты сделаешь в своей ничтожной жизни! — буквально рычу в трубку. Сжимаю аппарат с такой силой, что он почти трещит в моих руках. Я даже рад, что этот мудак названивает моей жене именно сейчас. Я могу выместить свою ярость, не трогая жену. А он молчит, тяжело дыша в трубку. Лалиса тянется ко мне в желании забрать телефон, но я размахиваюсь и кидаю телефон в стену, разбивая его к чертовой матери. Лалиса вновь вздрагивает, вся сжимается и закрывает лицо руками, словно я собираюсь ее ударить. Не выдерживаю, встаю с места, начинаю расхаживать из стороны в сторону. Всё-таки подхожу к бару и наливаю себе двойной виски. Опрокидываю стакан почти залпом, ни хрена не чувствуя вкуса.
      — Лиса, я все понимаю, в твоих глазах я мудак. Тебе больно и в тебе играет жажда мести. Но наш ребенок.... Как ты могла?
      — Откуда ты узнал?
      — То есть ты еще не хотела, чтобы я узнал?! — уже кричу, смотря, как ее светло-зеленые глаза наполняются слезами. Обхожу диван, встаю позади нее, упираясь руками в спинку дивана, чтобы обрести чертово равновесие. — То есть ты хотела по-тихому выкинуть нашего ребенка в мусорное ведро?! — понимаю, что говорю ей слишком жестокие вещи, но сдержаться уже не могу.
      — Нет! Нет! Нет... — приглушенно кричит она, начиная рыдать в собственные руки. — Я не знаю, что на меня нашло, Я... О, Боже... Я идиотка! Я не хотела ..., - в истерике повторяет она. — Господи, мне просто так больно, до сих пор. Очень больно. И эта боль она выжигает из меня душу! Я потерялась... Я совершенно не знаю, как мне быть. Ребенок ни при чем. Я просто..., — она не договаривает, соскакивает с дивана и убегает наверх. А я почти падаю от бессилия. Стискиваю в руках обивку дивана от того, что мне тоже сейчас по-настоящему больно. У тебя получилось, солнышко мое. Ты отомстила. Я горю от твоей мести и чувствую себя последней мразью. Отталкиваюсь от дивана, вновь иду к бару, наливая себе еще стакан неразбавленного виски. Глотаю напиток, уже чувствуя, как внутренности обжигает крепким алкоголем.
      Осматриваю осколки телефона и маленький скол на стене, а внутри все скручивает тугим узлом от жгучей агрессивной ревности. Какого хрена этот мудак привязался к моей жене!? Испытываю огромное, почти непреодолимое желание найти его и закопать живьем прямо сейчас! Я даже иду в прихожую, надеваю первую попавшуюся куртку, хватаю ключи от машины, берусь за ручку двери, но торможу, застывая в дверях. Нет, этот мудак не стоит того, чтобы я сейчас оставлял Лису одну. Мне вообще сейчас хочется не отпустить ее как она постоянно просит. Сейчас я испытываю желание привязать ее к себе стальными цепями и никуда не отпускать! Черт! Кусаю собственную руку, почти прокусывая ее в кровь. Нет, родная, не могу я, понимаешь?! Не могу тебя отпустить. Кричи, ненавидь меня, презирай, считай чудовищем, но будь со мной!
      Скидываю куртку и иду наверх в спальню к Лалисе. Подхожу к двери, прислушиваюсь, но ничего не слышу. Толкаю дверь, медленно прохожу внутрь и замечаю мою девочку на кровати. Она лежит, поджимая под себя ножки, и прижимает руку к животику. Она тихо беззвучно плачет, кристально чистые слезки льются через закрытые веки. Лалиса будто вся в себе, не слышит меня, начинает гладить свой животик и что-то беззвучно шептать, словно прося у нашего ребенка прощение. А у меня все сжимается внутри от того, что я прекрасно осознаю, до чего довел мою солнечную девочку. Она же мой маленький, хрупкий и ранимый цветочек, ее надо беречь от этого мира, ласкать и любить. Прохожу в комнату, обхожу кровать, скидываю себя рубашку и ложусь рядом с моей девочкой. Прижимаюсь грудью к ее дрожащей спине, чувствуя, как она напрягается и затихает, будто не дышит совсем. Веду рукой по ее плечу, аккуратно поглаживая, вдыхаю ее сладкий запах, утыкаясь носом в ее волосы.
      — Отпусти меня, — осевшим тихим голосом, почти с мольбой просит она. — Я с Чимином уеду к маме. Там свежий воздух, и нет городской суеты, там хорошо и спокойно. Ты можешь навещать Чимина, когда захочешь. Можешь следить за беременностью, если хочешь, приехать на роды и видеться с детьми. Я не буду делать глупостей. Мне будет там лучше. Пожалуйста, отпусти меня, хоть раз, сделай, как я хочу.
      Однажды, лет пятнадцать назад, мне прострелили ногу и руку, и даже в тот момент я не ощущал такой боли как сейчас. Хочется выть во весь голос как раненое животное от сжирающей меня агонии. Но я кусаю губы в кровь, еще сильнее прижимаясь к моей девочке.
      — Не могу, солнце мое. Проси все, что хочешь, но только не это. Или убей меня, но я не могу тебя отпустить. Тем более сейчас, — накрываю ее ладонь, и прижимаю наши руки к ее животу, словно наши дети единственное, что может нас спасти....