Я обязательно вернусь...

26

Над головой раздавались голоса. Джису не могла разобрать слов. Она едва могла открыть глаза. С усилием разлепив веки, она не увидела ничего, кроме размытых пятен. Яркое, всё слишком яркое. И снова голоса. Корейский? Арабский? Эльфийский?

Джису пытается двигаться, но тело будто налилось свинцом, и она ощущает себя так, словно погружается на дно океана с корабельным якорем на груди. В ушах звенит. В голове пульсирует боль. Яркие пятна тускнеют по краям, и Джису позволяет себе провалиться в темноту.

Черное пятно нависло над ней. Шепот. Нет. Она вздрогнула, почувствовав прикосновение. Нет. «Нет», - болезненно стонет Джису, но голос не слушается, и протест получается почти беззвучным.

- Ш-ш-ш-ш-ш, - голос. Женский голос. Она пытается отыскать глазами источник звука и трясёт головой, чтоб разогнать муть.

Чужие руки прикасаются к ней. Она дергается и стряхивает их с себя. Тихие голоса и какой-то стук.

Они собираются снова сделать ей больно. Почему ей просто не дадут умереть? Джису размахивает руками. Её тело онемело и потеряло чувствительность. Чужие руки удерживают её, и тот же женский голос говорит что-то успокаивающее. Лоб покрывается испариной и руку пронзает жалящая боль.

- Ш-ш-ш-ш, - повторяет голос.

Размытое пятно перед глазами распалось надвое. И то ли устав бороться, то ли повинуясь инстинкту, говорящему ей, что она в безопасности, Джису успокоилась. Конечности всё еще подергиваются, но она смутно осознает, что лежит на чем-то мягком. Пятна разговаривают друг с другом, и Джису прищуривается, пытаясь сфокусировать зрение.

«Джису, - голос четкий, знакомый. Так звучат безопасность и уют. - Джису».

Зелёные глаза распахнулись, прогоняя остатки сна. Воспоминания о времени между пленом и первой клиникой всегда были смутными. Месяцы её жизни превратились в сплошной, наполненный болью горячечный бред, и даже многочисленные сеансы терапии не помогли до конца разобраться в нем. Она постоянно видела над собой какие-то фигуры. Они прикасались к её лицу, руке, ногам. Как-то Джису призналась доктору Чанбину, что могла бы поклясться, что это были Чеен и Богом, но ведь её подсознание уже давно играло с ней злые шутки.

Джису лежала, изучая потолок, на который раньше никогда не обращала особенного внимания, пока, наконец, не поняла, что же её разбудило. Тепло, согревавшее ее во сне, исчезло, потому что теперь Чеен сидела на краю кровати, напрягшись, ссутулившись, скромно прикрывшись смятой простынёй.