Сборник фанфиков, которые читаешь и перечитываешь!

Цыплят по осени считают. (продолжение истории)

23. Возмездие.

День рождения. Ночь смерти. Так всё было противоположно, противополюсно, противополярно. Так всё было страшно и безразлично одновременно и порознь. Чего мы ждём, когда рождаемся на этот свет? Всего только самого лучшего. А чего ждём, когда умираем? Того же. Так почему же мы не достигаем этого «самого лучшего» при жизни? Почему не стремимся уловить каждый счастливый момент, словно бабочку, чтобы рассмотреть его под лупой? Мы всё гонимся за успехом, общественным одобрением, мечтая поскорее вскарабкаться на вершину мироздания и уже оттуда помахать всем ручкой. Мы бежим от одной станции к другой, не замечая, что не останавливаемся ни на какой из них и от этого безудержно страдаем. И вправду, кому понравится такая быстрая смена обстановки? Нет времени для акклиматизации, для осознания того, что творится вокруг. Мы перешагиваем пути, сами поворачиваем стрелки, сносим своими грузными телами шлагбаум, и он, между прочим, разлетается в разные стороны щепками. Вот видите! Мы не замечаем, как делаем другим больно, заботимся только о том, как бы кто-нибудь ни сделал больно нам. Это неплохо, дорогие друзья, кто вам сказал, что это дурно? Мы все имеем право на защиту и спокойствие, однако почему-то, когда нарушаем это право по отношению к другим, нам от этого ни горячо, ни холодно.

Тает приторный крем на нижней губе, стекая по девичьим щекам. Бисквит, пропитанный горячим шоколадом, свежая голубика, карамель – всё так быстро мешается во рту. Мы торопимся даже на собственном торжестве, где, казалось бы, надобно растягивать минуты, запоминая их, но нет – зубы молят и этот бисквит, и эту карамель, и туда летит, проминаясь и брызгая кислым соком, голубика. Всё это глотается, переваривается. Уходит. Что же, оно тоже ждёт лучшей жизни? О, она у него уже была: тётушка Хильда, плача, сготовила красивый праздничный пирог в честь дня рождения любимейшей племянницы; лакомство покрасовалось на серебряном подносе во главе стола, но, когда именинница явилась после ночных посиделок с друзьями, вся его краса кончилась. Брать ли нам пример с пирога? Стоило бы. Но не хотелось бы, чтобы нас кто-то ел.

Напряжение в воздухе росло. Дрожала посуда в кухонному шкафу, танцевали на месте громоздкие стулья, ходил из стороны в сторону скрипучий диван, чьи пружины кое-где вытянулись в тугую линию. Все молчали. Наверное, в этом доме решили, что так всем будет гораздо проще. Никто не начинал говорить первым в виду того, что слишком многое случилось за прошлые часы. И, увы, тому не находилось никакого объяснения. Юная Морнингстар вернулась под утро, наелась с горя пирога в собственный день рождения и обнаружила, что всё семейство бодрствует. По правде говоря, ей вообще особо не хотелось идти к ним: пушистый ковёр в гостиной пропитался липкой кровью доктора Цербера, и её теперь крайне тошнило от металлического аромата, так и желавшего попасть в открытые пазухи. Кроме того, в углу тихонечко страдала тётушка Хильда. Женщина не плакала, но и не могла что-либо сказать по поводу кончины своего жениха. В голове образовалась пугающая дыра, будто скважина, которую не заткнуть никаким ключом. Зельда неустанно курила, будто у неё были не лёгкие, а парашюты, которые то наливались дымом, то выпускали его из себя, как самый обыкновенный кислород. Салем лакал из миски валерьянку с таким насыщением, что окружающим казалось, что больше всех в этой истории настрадался именно он. И почему-то в это охотно верили. Скрючившись, прямо на полу сидел задумавшийся Эмброуз. Он выглядел отвратительно по сравнению с остальными, но держался молодцом, стараясь не показывать кузине, что как-то ошеломлён или шокирован. Он ждал с упоением племянницу или племянника, даже шутил на этот счёт, но недавно закопанный ещё один труп его несколько настораживал. С утра все ещё обменивались улыбками, когда поздравляли Сабрину с днём рождения, однако это весёлое настроение ушло. Все позабыли, что сегодня намечено какое-то важное торжество, и думали о его плохом продолжении.