Прошёл уже месяц с того момента, как Антона выписали из больницы. Он быстро поправился и вернулся в университет. Жизнь потихоньку налаживалась. Улыбка стала искренней, а в глазах снова появился тот огонёк жизни, что когда-то совсем угас.
Арсений изменился. Стал относиться к Шасту гораздо нежнее, чем раньше. Даже когда в постели Попов пытался казаться грубым, вбиваясь в мальчишку с неимоверной скоростью, сильно оттягивая того за волосы и оставляя кучу меток на шее, Антон всё равно чувствовал нежность.
За окном всё было белым-бело, что достаточно необычно для такого серого города, как Петербург. Оставалось совсем ничего до Нового года. И Антон, и Арсений ломали голову над тем, что же подарить друг другу. Идеи никак не появлялись, а время всё шло вперёд, даже не думая ждать их. И вот, наконец, до праздника осталось три дня.
***
—Дима-а-а-ан, я не знаю, что ему подарить! — кричал в трубку Шаст. — Это конец! Как же так?!
—Так, братан, спокойно. — пытался успокоить друга Поз. — Ну ты вспомни, что ему нравится. Ты же должен знать. Шевели давай своим сизым веществом!
—Да я шевелю, но оно не шевелится от слова совсем! — продолжал нагнетать Антон, широкими шагами расхаживая по квартире. — Я бы мог что-то нарисовать, ведь нет ничего лучше подарка своими руками... Но я, блять, не умею рисовать! У меня руки из жопы!
—Да братан, поздновато ты задумался о подарках. Три дня всего осталось.
—Да знаю я, что поздно. — он плюхнулся на кровать, зажал лицо подушкой и начал выть в неё.
—Эй, Тох, ты там только подушкой себя не задуши от безнадёги. — послышалось из трубки.
—Ничего не обещаю. — кинул в ответ юноша. — Ладно, Дим, спасибо. Пойду я прогуляюсь что ли.
—Ладно, давай. Только аккуратней там. — сказал друг и сбросил вызов.
—Постараюсь. — сказал Шаст в никуда.
***
Антон шёл по белым улочкам Питера не зная, куда себя деть. На улице холодно, а все магазины битком забиты. Впереди яркими огнями светилась вывеска какого-то книжного магазинчика, и Шаст, не долго думая, нырнул в открытую дверь. Здесь почти никого не было, на фоне играла тихая приятная музыка, которая успокаивала, повсюду стоял запах ежевики. Боже, как же Антон любил ежевику! Он сам не знал, почему, но готов был продать за неё душу.
