Хёнджин целует так, будто пытается перекрыть кислород — и Феликс даже думает, что задохнется. Он и задыхается. Хватает губами воздух, которого всегда ему мало, когда ему только позволяют сделать вдох — тяжело так, словно всё его тело сжало в тиски. А это просто руки Хвана, но как давно он не чувствовал этих жадный касаний. — Пог- … Погоди… Хёнджин, — сжимает плечи чужие и стонет в губы. — Столько ждал. Устал ждать. Не могу без тебя, не могу. И целует снова. Губы жадно сминает, кусает, теряется в ощущениях и топит в них Феликса. Уже так глубоко, что не всплыть.
— Хёнджин… — стонет протяжно и громко, откинув голову назад, пока его шею жаркими поцелуями опаляют. — Где ж тебя черти носили всё это время? Вопрос риторический, даже ответа не требует. Да и Феликс знает, где. Но напомнить лишний раз, что старший его бросил — благое дело. — Больше не буду. Выдыхает куда-то в шею, пока раздевать продолжает теряющегося в ощущениях Феликса. И Феликс ему почти верит, но в этот раз точно не до конца. В этот раз так безропотно сердце не отдаст — оно больно бьётся. Но Хвана в душу впускает свободно, стонет и избигается от поцелуев и движений, прижимается ближе, чтобы чувствовать как сердце бьётся. Чтобы знать, что он рядом.
