Переселился в Древние времена как охотник

Глава 24. Получают возможность выжить.

Видя настойчивость Чэн Дуо, Ли Санье больше не мог его уговаривать, потому что Ву Гуйхуа действительно была не уверена!

Ли Маньцан, глава ее семьи, выглядит трусом. На самом деле, когда Ву Гуйхуа вышла, чтобы устроить неприятности, неужели он ничего за этим не скрывал?

За последние несколько десятилетий, когда Ли Санье был деревенским старостой, у кого из жителей деревни тайно были ночные бабочки, как будто он не знает?

Ли Санье пришел в дом Ли Маньцана и сообщил новость о том, что кто-то хочет купить землю. Семья Ли сначала была очень счастлива, но Ву Гуйхуа подпрыгнула, услышав цену, предложенную другой стороной:

-Десять таэлей, пусть мечтает! В каком году зерно, выращенное на нескольких акрах земли нашей семьи, не было одним из лучших в деревне? Дело в том, что брату Фэну нужны деньги, чтобы жениться, поэтому старая леди неохотно продает его задешево!

-Эти ублюдки притворяются, что у них нет денег, и отворачиваются, чтобы воспользоваться пожаром, неужели думают, что старушку легко запугать? Третий староста, скажите мне, кто этот бессердечный ублюдок, и этой старушке придется подойти к двери,  чтобы поспорить, иначе как я могу называться Ву Гуйхуа? Как я могу его жалеть? Жители деревни должны прийти, чтобы опозорить нас в такое время!

Ли Санье опустил свои старые глаза и молча курил сухую сигарету, когда он услышал, как Ву Гуйхуа указывает на небо и ругает землю, его лицо не изменилось:

-Все в порядке, я вернусь и скажу людям, что вы не продаете.

Сказав это, он затушил сигарету о землю, и медленно встал, чтобы уйти, в то время как Ли Маньцан, который был рядом с ним, быстро его схватил.

-Третий старейшина, мы не говорили, что не будем продавать, разве мы это не обсуждали? Не уходи!

Ли Санье холодно посмотрел на него:

-Ваша жена сказала "нет" продаже, что еще вы хотите обсуждать? Давай, этому старику интересно.

-Третий старейшина, не говорите так.

Лицо Ли Маньцана было очень смущенным. Главой их семьи, очевидно, был он, но третий старейшина сказал, что мать Чаншэна принимала решения. Разве он не задирал нос и не говорил, что не может контролировать свою жену?

Он знал, что третий старейшина был недоволен им, но он действительно не мог отпустить третьего старейшину сейчас, поэтому он мог только выдавить улыбку и сказать: