Территория Холода

Голоса из-за стен

МАЙОР

Он начал ходить за мной по ночам.

Я чувствую мороз, тянущийся по цепочкам моих следов, когда я обхожу территорию интерната в темноте. Сложно поверить, но в какой-то момент я начал думать, что меня никогда не постигнет та участь, от которой я так рьяно оберегаю других. 

Старшая не знает. Я не стал ей говорить и теперь представляю, как она будет злиться на меня, когда все случится. Я точно так же злился на одного из прежних директоров, которого здесь кликали Сверчком. Помнится, я упорно отказывался звать его этим недостойным прозвищем. Столько утекло воды... столько директоров у этого жуткого места успело смениться. А я остаюсь — все там же, все тот же, переживший сотни учеников, часть которых мне не удалось отвоевать у Холода, а часть которых просто покинула интернат нужной дорогой. Воспоминания о Сверчке — теперь это прозвище совсем не так режет мне ухо — давно обросли призрачной дымкой. Сначала я винил в своей рассеянности время, которое здесь провел. А потом начал улавливать за спиной холодок, и понял, что моя война близится к концу.

Ты легко просыпаешься по утрам, майор?

Отдаленный голос, тонущий где-то в воспоминаниях, встряхивает меня этой ночью, заставляя всерьез задуматься о своем положении. 

Я легко просыпаюсь по утрам. Я даже не чувствую упадка сил в течение дня, и мне по-прежнему удается обходиться малым количеством сна, отдавая большую часть ночного времени дежурствам. Но мороз, тянущийся за мной, взялся явно неспроста. Похоже, меня скоро отключат от аппаратов жизнеобеспечения, и Холод — мой заклятый враг и достойнейший из противников — любезно решил подготовить меня к этому. Дать мне это понять. 

Это и вправду любезно с его стороны. Можно даже предположить, что у Смерти есть какие-то принципы. Надо бы воспользоваться этой щедростью по уму, однако вместо того я дистанцируюсь ото всех, кто стал мне здесь хоть мало-мальски близок. Это жестоко по отношению к ним. Особенно к Старшей, потому что она не забудет меня, когда я уйду. В отличие от всех остальных она будет меня помнить, и будет проклинать все, что со мной связано, за ту боль, которую я причиню ей своим немым уходом. Я знаю, каково ей придется. Я был на ее месте бессчетное количество раз и тоже каждый раз злился. Но как, черт побери, как о таком можно говорить, обрекая человека на страшное, чугунное бессилие, сковывающее по рукам и ногам многопудовыми гирями?