Территория Холода

Перекличка 45.1 Кровать, которая всегда будет занята

СУХАРЬ

Далай-Лама листает книжку и, похоже, даже не глядит в нее. Он мерно переворачивает страницы, и мне кажется, что он делает это примерно раз в минуту. Видит ли он там текст?

Удивляюсь собственным сомнениям. Прежде меня никогда не занимали такие вопросы. Да и сам я прекрасно знаю, что здесь можно видеть текст... по крайней-мере, хоть какой-то. На пятом этаже ученического корпуса, например, до сих пор лежит тетрадь с текстом, который мне лучше было никогда не читать. Текст, написанный на ее страницах такой ясный, что кто-то будто выжег мне его на сетчатке глаза. Однако я против воли стал замечать, что в интернате далеко не весь текст такой. Например, у Горгоны на комендантском посту есть журнал, в котором нет ни одного человеческого слова. А в истерзанной временем книжке, которую она читает, почти весь текст стерт. И теперь меня не оставляет вопрос: книги Далай-Ламы — такие же, как у Горгоны? Или такие же, как та проклятая тетрадь? 

От мыслей меня отвлекает шорох фантиков с кровати Стрижа. Он снова откуда-то достал конфету. И где он их вечно находит? Этот вопрос тоже беспокоит меня, и я борюсь с желанием сдавить себе руками виски. Еще немного, и меня просто разорвет от тревоги. Еще немного, и я просто...

Дверь комнаты внезапно открывается, и входит незнакомый мальчишка. Светловолосый, полноватый с растерянным и немного заспанным видом. За плечами у него рюкзак с каким-то старым потертым брелоком зеленого цвета.

Никто из моих соседей не обращает на незнакомца внимания. По правде говоря, и я бы прежде не обратил. Но теперь то, что мы начисто игнорируем совершенно незнакомого мальчишку, кажется мне странным. Диким. 

— Привет, — неловко говорю я.

Парень снимает рюкзак и растерянно обнимает его, как будто тот может от чего-то его защитить.

— П-привет... — глухо произносит он в ответ.

Я сразу ловлю на себе три удивленных взгляда от Далай-Ламы, Стрижа и Нумеролога. Их одинаковые лица быстро приобретают налет укора, как будто своим приветствием я вынудил их посмотреть на непрошеного гостя, и теперь им придется с ним что-то делать. Но разве так не должно быть? Почему раньше мне так совсем не казалось?

— Ты, — тяну я, опасливо поглядывая на соседей, — новенький, что ли? 

Незнакомый мальчишка пожимает плечами. И это тоже кажется мне странным. Он разве не знает, новенький он, или нет? По идее, ответ очевиден. Но и этот парень, и все мои соседи держатся с таким видом, будто это совсем не так. С каких пор я перестал реагировать, как они?