Триада. Что скрывает лед

3 января

Закончив первый рабочий день в магазине одежды, я спускаюсь к выходу по застывшему эскалатору. Его уже успели отключить в десять вечера. Один за другим на этажах гаснет свет. Ещё пару часов назад весь торговый центр был наполнен смехом, оживленными разговорами и радостными возгласами детей, которые играли на площадке или стояли в очереди за бельгийской вафлей с мороженым на фуд-корте, сейчас же он будто заброшен.

Всю смену я, словно маятник, металась туда-сюда: из торгового зала – в примерочную, из примерочной – в торговый зал. Каждые пять минут на стойке набиралась огромная гора вещей, а я должна их развешивать, раскладывать по полочкам. Стул в спальне, на спинке которого моя одежда копится с лета, был бы шокирован, увидев свою хозяйку за подобным делом. Песня «All I Want For Christmas Is You» уже высечена на подкорке, приходится слушать её раз по восемнадцать за день. Не меньше. Знаю, что в тюрьме Гуантамо применялась похожая музыкальная пытка. Людям на полную громкость включали один и тот же трек сутками, они ломались и даже сходили с ума. Я пока что держусь.

Выйдя из торгового центра, я втыкаю в уши аирподсы, пока они не успели замерзнуть. Натягиваю шапку поглубже и сворачиваю на темную тихую улицу, ведущую к моему дому. Идти пешком минут десять. Именно поэтому Карина в первую очередь предложила мне подменить её на зимних каникулах. Достаю телефон, чтобы включить музыку, на экране высвечивается непрочитанное сообщение от К.

К: так все-таки я был прав? ты меня узнала?

Смахиваю уведомление влево и тут же блокирую телефон. Автоматически воспроизводится последняя песня из плей-листа, Моя Мишель громко поет припев на высоких тональностях: «У меня зима в сердце, на душе вьюга, знаю я, что можем мы друг без друга». Под ногами в такт скрипит снег, за день нападало по пояс, а дворники успели расчистить только узкую дорожку на тротуаре. Сквозь песню, играющую в наушниках, я слышу торопливые шаги, кто-то идет следом за мной. Длинная черная тень вырастает сбоку, загораживая свет от старого желтого фонаря. Прохожий дотрагивается до моего плеча. Я вздрагиваю.

– Девушка, можно я пройду? – говорит мужчина лет тридцати, выталкивая меня в сугроб, чтобы освободить себе дорогу.

Меня бросает в жар, ситуация с Кириллом сделала из меня параноика. Пусть и живет он в другом городе, но мне не дает покоя, что в документах, найденных в мусорном баке, можно было найти адрес моей прописки. Теперь человек, который однажды меня отравил, знает, где я живу. В любой момент он может разозлиться из-за того, что я его загостила, и тогда мне не поздоровится. А если вдруг вскроется, что я написала на него заявление – мне и вовсе кранты.