В палатке Хэ Сюаня царила кромешная тьма. Все пять чувств принца
резко обострились, поэтому он задул горевшие свечи — яркий свет неприятно
слепил глаза.
Альфа был крайне раздражен и зол в первую очередь на самого себя. Но кто
же знал, что гон начнется так внезапно, да еще за неделю до положенного
срока?..
«Нет смысла злиться из-за того, что ты не в силах контролировать…» —
попытался успокоиться Хуа Чэн, стоило ему услышать звуки шагов,
приближавшихся к шатру.
По поступи принц сразу понял, что это были мужчины. В одном из них Хуа
Чэн узнал Хэ Сюаня. Шаги второго были более легкие и упругие, почти
неслышные.
«Нет, он издевается», — раздраженно подумал принц, имея в виду никого
иного, как брата.
Послышался шорох ткани шатра, и альфа почуял сладкий запах омеги. Хуа
Чэн намеренно ушел, чтобы не тревожить Се Ляня, так нет, его «умный» братец
привел Первосвященника с собой. Принц еле удержался от того, чтобы не
сказать Хэ Сюаню пару ласковых.
***
Хуа Чэн наблюдал за тем, как омега медленно подходил к нему, стараясь не
совершать резких движений. Его запах был очень мягким, гораздо менее
различимым, чем несколько лет назад, но легче от этого не становилось.
«Снова запечатал свой запах», — пронеслось в мыслях альфы. Он
почувствовал легкое раздражение, ему хотелось ощущать Се Ляня сильнее.
Принц видел, как омега был взволнован, как осторожно он подбирал слова.
Но альфа не чувствовал в его движениях и взгляде страха. Это стало большим
облегчением для Хуа Чэна.
«Похоже, он решил прийти сюда по собственной инициативе…».
Разговор с Се Лянем прошел как в тумане. С каждым разом отвечать внятно
становилось сложнее. Принц лишь видел перед собой взволнованные глаза
Первосвященника и не мог оторваться от них. В какой-то момент у него
получилось, и альфа опустил взгляд в пол.
Он изо всех сил старался выглядеть так, будто все было в порядке и гон еще
не подступил. Однако Хуа Чэн чувствовал, как жар под его кожей распалялся все сильнее.
«Нужно, чтобы он скорее ушел», — в какой-то момент осознал Хуа Чэн. Его
самоконтроль начинал сдавать. Принц резко прервал Се Ляня.
«Извини».
Но стоило альфе увидеть, как омега разворачивается и направляется к
выходу, что-то болезненно сжалось у него внутри. Принцу в голову пришла, на
первый взгляд, очень глупая мысль, от которой, тем не менее, становилось по-
настоящему страшно:
«А что, если он не вернется…?»
Хуа Чэн, не думая, протянул руку и остановил Се Ляня.
«Больше я тебя не отпущу».
***
Се Лянь замер. Хуа Чэн крепко держал его за запястье.
— Хорошо, Сань Лан, я останусь, — как можно более непринужденно проговорил
омега. — Только я должен предупредить Хэ Сюаня, чтобы он не ждал меня
снаружи. Хорошо?
Альфа кивнул — Се Лянь почувствовал это.
— Хэ Сюань! — громко позвал омега.
Хуа Чэн недовольно зашипел — резкий звук неприятно резанул слух. Через
мгновение полог шатра приподнялся, и в проходе показалась голова Хэ Сюаня.
Принц тут же обвил руки вокруг талии омеги и притянул его к себе.
— Ты всё? — спросил Хэ Сюань, но, увидев Се Ляня, тут же все понял и замолк.
Хуа Чэн угрожающе зарычал, с вызовом глядя на друга. Омега затылком
ощутил вибрацию в груди принца.
— Поживи пока в нашем шатре, — тихо проговорил Се Лянь, обращаясь к Хэ
Сюаню. — Извини за неудобства.
Бледнолицый мужчина кивнул в ответ и скрылся.
— Мне не привыкать к неудобствам, — пробормотал себе под нос альфа,
направляясь к шатру принца. — Но вопрос остается открытым… Почему именно
я?.. Сдались мне их любовные игры к чертям собачьим.
***
Оставшись наедине с Се Лянем, Хуа Чэн заметно расслабился, но рук с талии
омеги не убрал. Первосвященник же не знал, что ему делать, поэтому просто
стоял на месте, судорожно соображая.
— Сань Лан, если тебе станет совсем невыносимо, сразу говори! — выпалил он.
— И что ты тогда сделаешь? — пробасил альфа над самым ухом Се Ляня.
— Я пока не знаю, — честно признался омега, чем заставил Хуа Чэна
усмехнуться.
Повисло неловкое молчание. Возможно, неловким оно было только для Се
Ляня, потому как Хуа Чэн, пользуясь их положением, с наслаждением вдыхал
запах омеги, уткнувшись носом в его волосы.
— Пообещай, что остановишь меня любой ценой, если я сделаю что-нибудь
неприятное для тебя, — вдруг проговорил принц, не отрывая губ от макушки
омеги.
— Хорошо, — Се Лянь нервно сглотнул. — Как ты себя чувствуешь?
— Более-менее нормально. Пока что, — был ответ.
— Мы так и будем стоять?
— А что ты предлагаешь?
Се Лянь заозирался, однако Хуа Чэн так крепко прижимал его к себе, что
омега почти не мог нормально осмотреть шатер, в котором они находились.
Вдруг в глубине палатки Первосвященник заметил расстеленное на полу
покрывало и несколько подушек. Он было сделал шаг по направлению к
«кровати», но Хуа Чэн продолжал держать его.
— Сань Лан? — омега обернулся и посмотрел на принца.
Тот со вздохом отпустил его. Се Лянь подошел к кровати и медленно сел на
нее. Принц последовал его примеру.
— Гэгэ, ты не будешь против, если я лягу к тебе на колени? — неожиданно тихо
спросил Хуа Чэн.
— Конечно, — Се Лянь вытянул ноги вперед и положил сверху подушку. Однако
альфа с недовольным видом откинул ее в сторону и удобно устроился подле
омеги, положив голову ему на колени.
Се Лянь чувствовал, как его сердце забилось сильнее от волнения — он
замер в страхе все испортить каким-нибудь неловким движением или
произнесенной невпопад фразой. Однако Сань Лан спокойно лежал, прикрыв
глаза.
«Кажется, все не так уж и страшно», — пронеслось в голове Се Ляня.
Омегу даже стало клонить в сон. Он расслабленно коснулся волос принца и
заправил ему за ухо прядь, выбившуюся из копны чёрных как смоль волос.
Стоило омеге убрать руку, как альфа резко распахнул глаза и грозно
зарычал. Се Лянь тут же замер. Недовольное рычание становилось все громче.
— Сань Лан, что ты хочешь, чтобы я сделал? Я не понимаю… — как можно мягче
спросил Се Лянь.
— Сделай… так… ещё… — с трудом проговорил Хуа Чэн сквозь плотно
стиснутые зубы.
Се Лянь тут же коснулся его волос и медленно провёл по ним рукой, а затем
повторил это движение снова и снова… Недовольное рычание постепенно
утихло и превратилось в удовлетворённое урчание. Се Лянь еле сдержал
улыбку.
Однако спустя пару часов, когда омега уже было заснул, он почувствовал,
как Хуа Чэн резко вздрогнул — его дыхание участилось и стало прерывистым. Се
Лянь понял, что гон начался. Теперь он по-настоящему запаниковал.
— Сань Лан, — осторожно позвал омега.
Альфа никак не отреагировал. Се Лянь заботливо погладил его по плечу, но в
ответ услышал предупреждающий рык.
Омега тут же отдёрнул руку и, набрав в легкие побольше воздуха, начал
говорить. Его речь лилась легко и непринужденно. Се Лянь болтал обо всем, что
приходило ему в голову. В основном это были воспоминания о жизни во дворце,
о маленьких шалостях принца, которые тот вытворял чуть ли не каждый день,
думая, что его никто не видит.
Се Лянь никогда раньше не говорил об этом с Хуа Чэном. А тут он искренне
делился своими мыслями и чувствами, которые испытывал в те моменты.
Уловка сработала. Альфа, замерев, удивленно смотрел на Се Ляня и слушал.
Но спустя какое-то время брови принца сошлись на переносице, а его лицо
приняло страдальческое выражение.
Хуа Чэн резко сел, а затем поднялся с расстеленного на полу покрывала и
ушел в противоположный конец шатра. Омега видел, как принц сжимал и
разжимал кулаки, борясь с внутренним напряжением.
Еле слышно вздохнув, Се Лянь встал и медленно подошел к альфе. Даже
громкий предупреждающий рык не остановил его — омега упрямо подошёл к
принцу вплотную и положил обе ладони ему на грудь.
— Сань Лан, я здесь, чтобы помочь тебе. Я тебя не боюсь, слышишь? Все будет в
порядке. Тебе тоже не нужно бояться…
Хуа Чэн с неверием посмотрел в глаза омеге, но увидел в них лишь
подтверждение ранее сказанных слов. Руки альфы тут же обвили талию Се Ляня
и подняли его в воздух.
Омега, вскрикнув от неожиданности, вцепился в плечи принца, но не
предпринял никаких попыток его остановить. Хуа Чэн медленно подошел к
небольшому столу из грубого дерева и осторожно усадил Се Ляня поверх
свитков и кусков пергамента, что беспорядочно лежали на столе.
Се Лянь послушно сидел и не двигался, ожидая, что будет дальше. Он еле
заметно вздрогнул, когда почувствовал горячую ладонь принца на своей щеке.
Альфа заставил поднять на него взгляд.
Глаза Хуа Чэна смотрели внимательно и испытывающе. В них читалась
нежность, но был и какой-то дикий огонек. Се Лянь рвано выдохнул — он
понимал, что значил этот взгляд. По его рукам побежали мурашки.
Следующее действие принца застало омегу врасплох. Обхватив лицо Се Ляня
обеими ладонями, альфа принялся оставлять на его щеках, носу, глазах и висках
легкие поцелуи. Первосвященник даже приподнял брови от удивления и слегка
улыбнулся.
Альфа начал тереться о волосы, лицо и плечи омеги, помечая его своим
запахом. Все это сопровождалось негромким клокотанием в его груди. Се Лянь,
прикрыв глаза, послушно сидел, позволяя Хуа Чэну делать все, что вздумается.
Он уже не знал, чего ожидать.
В какой-то момент Се Лянь почувствовал губы Сань Лана на своей шее.
Сначала губы, а затем тёплый влажный язык.
«Не отвлекаться. Сосредоточиться», — омега плотно сомкнул губы и
зажмурился.
Ему в голову тут же пришло одно песнопение, которое он знал с самого
детства. Первосвященник принялся мысленно пропевать строчки, вспоминая
знакомую мелодию звук за звуком.
Однако Хуа Чэна явно не удовлетворяла такая отстранённость омеги, и
принц, недовольно зарычав, прикусил кожу на шее Се Ляня.
— Ай, — вскрикнул омега, широко распахнув глаза.
Сань Лан тут же издал некое подобие жалобного звука и принялся
зализывать покраснение. Вдруг принц отстранился и изумленно оглядел своё
творение. Алая отметина распускалась на белоснежной коже будто самый
красивый в мире цветок. Уголки рта Хуа Чэна дрогнули в еле заметной улыбке, и
он придавил Се Ляня своим весом к столу.
Теперь омега полулежал, а принц, припав к его шее, оставлял на ней
открытые поцелуи и красные отметины. Первосвященник по-прежнему крепко
сжимал ткань одежды на плечах альфы: то ли, чтобы не потерять рассудок, то
ли, чтобы в критический момент было проще оттолкнуть Хуа Чэна. Но Се Лянь
очень надеялся, что до такого дело не дойдёт…
***
Первосвященник не знал, сколько времени прошло, но от долгого лежания
на твёрдой поверхности стола, у него начала затекать спина. Он поёжился и
попытался устроиться поудобнее. В этот момент Хуа Чэн оторвался от его шеи и
принялся с гордостью рассматривать алые отметины. Се Лянь услышал
довольное клокотание.
— Сань Лан… — вдруг мягко проговорил омега. — Мне очень хочется пить. Я
отойду буквально на минутку?
Ответом ему было предупреждающее рычание. Хуа Чэн быстро распрямился
и отошёл от омеги. Подойдя ко входу в шатёр, принц взял в руки бурдюк с водой
и вернулся с ним к Се Ляню.
Омега старался ничему не удивляться, но он никак не ожидал, что принц,
заботливо положив одну руку ему на затылок, станет самостоятельно поить его
водой, вытирая стекавшие по подбородку Се Ляня капли.
Затем альфа напился сам и откинул бурдюк в сторону, вновь нависнув над
омегой. Хуа Чэн вернулся к своему прежнему занятию. Се Лянь покорно
вздохнул и опять принялся пропевать про себя заученные наизусть песнопения.
В какой-то момент Хуа Чэн начал медленно ослаблять воротник одеяний Се
Ляня. Поцелуи спускались все ниже. Альфа сильнее придавил омегу к столу.
Теперь Се Лянь чувствовал, как его паховая зона прижималась к бёдрам
альфы. Он ощутил легкое головокружение и покрепче сжал ткань одежды Хуа
Чэна.
— Сань Лан! — настороженно позвал омега.
Ответа не последовало, Хуа Чэн лишь активнее начал освобождать плечи
Первосвященника от одежды.
— Сань… — губы Се Ляня оказались в жарких объятиях губ альфы. Омега шумно
выдохнул через нос.
Движения рук принца стали более медленными и чувственными, но вместе с
тем — более требовательными. Вскоре верхняя часть тела омеги была
полностью оголена.
— Стой! — воскликнул Се Лянь, почувствовав ладонь Хуа Чэна на своей груди.
Но альфа не слушал — нарочито медленно он провел рукой вдоль торса
омеги, задев затвердевший сосок. С губ Се Ляня сорвалось беззвучное «ах».
Добившись желаемой реакции, Хуа Чэн завелся еще больше. Его поцелуи стали
более откровенными, а движения — свободными.
Се Лянь осознал, что начинает терять рассудок, когда его тело стало
самовольно отвечать на прикосновения альфы. Дыхание омеги сбилось, сердце
пустилось вскачь, а обволакивающий запах Сань Лана превращал мысли в
тягучую дымку.
В какой-то момент Первосвященник почувствовал, что инстинктивно
освободил свой запах — Хуа Чэн издал одобрительный рык в ответ и, склонив
голову, принялся ласкать грудь Се Ляня языком.
К такому омега был не готов. От ярких ощущений он прогнулся в спине и еле
сдержал тихий стон, закусив губу, что явно не пришлось по душе принцу. Он
недовольно зарычал.
— Сань Лан, — пытаясь отдышаться, Се Лянь предупреждающе положил ладонь
на грудь принца. — Здесь мы остановимся.
Рык альфы стал громче, в нем появились угрожающие нотки. Се Лянь
почувствовал, как по коже побежали мурашки. В нем проснулось какое-то
неизведанное доселе ощущение. Ему перестало хотеться сопротивляться и
останавливать Сань Лана. Что-то внутри омеги отчаянно требовало внимания и
ласки альфы.
«Что это? Инстинкты?»
Се Лянь поднял растерянный взгляд на Хуа Чэна. Два темных как ночное
небо глаза жадно смотрели на него. Вдруг принц склонился к самому уху омеги
и проговорил своим низким бархатистым голосом:
— Гэгэ, я чувствую, ты тоже хочешь этого. Ты влажный, твой запах такой
сладкий. Почему бы тебе не позволить мне сделать приятно нам обоим?
Се Лянь почувствовал, как его лицо стало еще более пунцовым, чем раньше.
— И кто тебя научил таким речам, мне интересно? — попытался съязвить он.
— Глядя на тебя в таком виде, разве можно устоять? — продолжал альфа,
покусывая мочку уха омеги.
Первосвященник прикрыл глаза от смущения, но он чувствовал, как в районе
солнечного сплетения становилось тепло от слов принца.
Увидев, как его слова действовали на омегу, Хуа Чэн принялся нашептывать
Се Ляню хвалебные речи. Пусть он действовал чисто инстинктивно, все, что он
говорил, шло от сердца и было лишь словесным воплощением мыслей, которые
крутились в его голове, когда он пребывал в своем привычном состоянии.
Как бы остатки разума не били тревогу, Се Лянь был не в силах остановить
Хуа Чэна. Обволакивающий тембр его голоса заставил омегу ослабить
бдительность и постепенно забыть о тревоге.
«В конце концов, что в этом плохого, раз мы и так собираемся
пожениться?..» — как в тумане подумал Се Лянь.
От обилия феромонов Хуа Чэна у него кружилась голова, а выразительные
темные глаза принца, взгляд которых, надо признаться, Се Лянь очень любил,
манили погрузиться в бездну. В какой-то момент Первосвященник краем
сознания отметил, что его рука потянулась к воротнику рубахи Сань Лана.
Их губы слились в жарком поцелуе, а тела ещё плотнее прижались друг к
другу. Внутренней стороной бедра Се Лянь ощущал, как был возбуждён Хуа Чэн.
Но тут… Перед внутренним взором омеги пронеслись картины случившегося
неделю назад в полумраке разваленного дома лодочника.
Его касались, мяли, гладили, целовали… И все против его воли.
По телу Се Ляня пробежала крупная дрожь. Его глаза широко распахнулись
от ужаса, а испуг отразился в его запахе. Омега упёрся ладонями в грудь альфы
и с силой оттолкнул его от себя.
На лице Хуа Чэна отразилось крайнее изумление, сменившееся тревогой, но
инстинкты всё-таки взяли верх, и спустя пару секунд по шатру прокатился
грозный рык.
Се Лянь сел и, тяжело дыша, принялся судорожно натягивать на себя рубаху,
не обращая на громкое рычание принца никакого внимания. Его колотило
изнутри.
— Сань Лан, прости… — дрожащим голосом проговорил Се Лянь.
Прочувствовав его состояние, альфа затих и ушёл в противоположный край
шатра. Се Лянь остался сидеть на столе, подтянув колени к груди и положив
руки поверх. Он спрятал лицо и старался глубоко дышать, пытаясь прогнать
ужасающие видения из своих мыслей.
Он не знал, сколько просидел в такой позе, но спустя какое-то время омега
подуспокоился и нашёл взглядом Хуа Чэна. Тот лежал на расстеленном одеяле,
свернувшись в клубок. Он дрожал.
«Что же я натворил? Ну вот что за привычка вечно лезть туда, где ничего не
смыслю? Хэ Сюань же говорил мне…» — корил себя Се Лянь.
Хуже всего было то, что он не знал, остаться ему или уйти.
«Если останусь, могу сделать ситуацию еще хуже… Я правда не могу ему
помочь», — с горечью подумал омега и выскользнул из палатки, как ему
показалось, быстро и незаметно.
Хэ Сюань с тремя стражниками, стоявшими снаружи, удивленно воззрились
на вышедшего из шатра омегу.
— Быстро! На изготовку! — громко скомандовал Хэ Сюань, сообразив, что к чему.
Стражники заняли боевую позицию у входа в шатёр, готовясь схватить
принца, когда тот, разгневанный, попытается выйти, чтобы вернуть омегу.
Однако прошло несколько секунд, ничего подобного не случилось. Раздался
лишь истошный и жалобный вопль, и ткань у входа в палатку задрожала, будто
по ней били изнутри. Так продолжалось пару минут, а затем все стихло.
Се Лянь, стоявший все это время на приличном расстоянии от шатра,
приложил ладонь ко рту, из его глаз потекли слёзы.
Хэ Сюань молча подошёл к нему.
— П-пожалуйста, отведи меня к-к лекарю, — между всхлипами проговорил
омега.
— Он ранил тебя? — ошарашено спросил Хэ Сюань.
Се Лянь отрицательно мотнул головой.
***
— Говоришь, он просто дал тебе уйти? — Мэй Няньцин поставил перед Се Лянем
чашку горячего чая.
Омега кивнул. Мастер со вздохом сел за стол напротив Се Ляня и пристально
посмотрел на него.
— Ты хоть понимаешь, что чуть было не натворил? Это какие же титанические
усилия ему приходилось прилагать, чтобы оставаться в более-менее здравом
рассудке. Где ж такое видано, чтобы альфа в состоянии гона позволил омеге
просто уйти?!
— Я понимаю.
— Нет, не понимаешь, иначе бы не стал лезть в это дело. Вот у твоего отца была
такая же, совершенно идиотская установка — совать свой нос, куда не следует!
— Не смейте так говорить об отце! — неожиданно резко перебил Мэй Няньцина
Се Лянь, ударив кулаком по столу.
Мастер со вздохом покачал головой:
— Говорил я ему, что нельзя сделать альфу из омеги, говорил! А он что?.. Только
и твердил про разные церковные постулаты да устои… Толку-то? Что мы имеем?
— Учитель, пожалуйста… — с горечью произнёс Се Лянь.
— Природа — не дура, в творениях ее заложен сакральный смысл. Не во всем
человек должен гнуть свою линию. Не стал бы ты хуже, если б жил, как тебе от
рождения было положено. Был бы намного счастливее. Все равно природа
возьмёт своё.
— Как знать… — тихо ответил Первосвященник. — Но ведь я искренне помочь
хотел… А в итоге… Я причинил ему только боль, — голос Се Ляня дрогнул.
— Ты совсем не думаешь о себе, дитя, — со вздохом произнёс Мэй Няньцин.
Се Лянь поднял на мастера удивленный взгляд.
— С тобой такое приключилось, а ты вон, что творишь… Дай себе время. Его
Высочество даёт его тебе, а ты его у себя отбираешь… Он заботится о тебе
гораздо больше, чем ты сам.
Омега, не удержавшись, всхлипнул.
— Поймите наконец, Ваше Превосходительство, Вы, прежде всего, человек. А
потом уже все остальное. В Вас воспитано невиданное чувство долга. Но не этим
сыт человек. Сердце — вот ключ ко всем дверям. И расслышать его зов порой
ужасно сложно. Но тот, кто его не услышит, не изведает истинного счастья. Это как махать мечом, не зная техники. Или жить вслепую. Так вот, — Мэй Няньцин,
нахмурившись, замолк.
Се Лянь, не моргая, смотрел на мастера. По его коже побежали мурашки. Он
зябко поёжился.
— Можете пожить здесь, пока у Его Высочества не пройдёт гон, — вставая,
произнёс лекарь. — Поможете мне тут с больными. В моем возрасте лишняя
пара рук очень кстати.
Се Лянь благодарно улыбнулся.
-----------------------------------_---------------------
Ну короче, вот вам прода , у Хуа начался гон , что же Се Лянь будет делать дальше 🤔 не переживайте скоро (наверное) вы узнаете ответ !
