Святые и Убийцы

Глава 20. Книга ядов

Я утопаю в печали, а рядом нет никого, кто мог бы меня утешить. Мне трудно дышать, мне трудно шевелиться, мне трудно составлять слова и выдавать собственный голос. Мне всё кажется, будто у меня вырвали из груди душу и оставили истекать кровью.

А я всё вспоминаю зелёные глаза Брикарда, глядевшие на меня снизу, и все эти трудности возрастают в ещё больший комок ужаса и горечи.

Хилларк велит мне есть, но как мысли могут вообще касаться еды после того, что я увидела, поэтому желудок у меня болезненно скрючивается внутри, не разрешая мне брать и кусочка в рот.

Что они с ним сделали?

— Брось, — говорит Хилларк и хватает со стола вилку, которую вонзает в кусок жареного мяса. — Открой рот. Ешь.

Я не выдаю ни слова. Я думаю, что утратила способность говорить и слышать. Перед глазами только и встаёт образ человека, против воли ставшего уродцем.

Хилларк сжимает мне щёки и поворачивает мою голову в свою сторону, а я успеваю ухватиться за края стола и резко, совершенно немедля, опрокинуть его так, что тарелки сыпятся и разбиваются, а Хилларк с глухим стуком падает. Углы стола по обе стороны от его головы, и я надавливаю на них обеими руками, чтобы вжать ублюдка в пол.

— Я не знаю, когда, — начинаю говорить, возвращая себе умение подавать голос, — но однажды я обязательно тебя убью. Не смертельная болезнь покончит с твоей жизнью, а я.

— Пустые угрозы повлекут за собой наказание, — хрипит Хилларк. — Тебе не за чем такие проблемы.

— Просто запомни мои слова. Однажды они станут явью.

Дверь за моей спиной распахивается, да так сильно, что бьётся о стену, заставив весь дряхлый домик затрястись. Меня выхватывают за оба локтя и оттаскивают от опрокинутого стола, высвобождая Хилларка.

— Девчонка снова ослушается? — слышу я знакомый голос Микаэля, держащего меня сзади. — Любишь ты приключения, стерва!

— Мы просто немного повздорили, — отвечает Хилларк, вставая и отряхивая свои лохмотья от пыли, будто бы до этого они были чистыми. — Можешь её отпустить.

Микаэль грубо толкает меня в сторону к стене, а сам делает несколько шагов вперёд — злой, рассерженный и раздражённый. Я удивлённо распахиваю глаза, когда гляжу на неожиданно начавшуюся передрягу. Когда он вжимает едва пришедшего в себя Хилларка в стену.