Чарльз Буковски - Хлеб с ветчиной ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ

XLIII

Джимми Хэтчер работал в бакалейной лавке на полставки. Никто из нас не мог найти себе работу, а Джимми всегда был при должности. С его личиком кинозвезды и грандиозным телом, которое было у его матери, проблем с получением работы не возникало.
- Сможешь сегодня после ужина прийти ко мне? - спросил меня однажды Джимми.
- Зачем?
- Я натаскал из лавки пива. Выпьем.
- А где ты его держишь?
- В холодильнике.
- Покажи.
Мы находились в паре кварталов от его дома и вскоре были уже на месте. В подъезде Джимми остановился.
- Подожди-ка, мне надо проверить почту, - сказал он, достал ключ и открыл почтовый ящик.
Он был пуст. Джимми закрыл его и отошел к соседнему.
- Мой ключ подходит к ящику одной женщины. Смотри.
Джимми открыл ящик, там лежало письмо. Он достал его, вскрыл и зачитал мне:
«Дорогая Бэтти. Я знаю, что этот чек придет слишком поздно, и что ты его очень ждала. Я потерял прежнюю работу. Пришлось искать другую, это и задержало меня. Наконец я могу выслать тебе чек. Надеюсь, что у тебя все хорошо. Люблю, Дан».
Джимми вытянул чек, рассмотрел его и потом разорвал. То же самое он сделал и с письмом. Сунув обрывки в карман пальто, Джимми закрыл ящик.
- Пошли.
Мы вошли в его квартиру, прошли на кухню, и Джимми распахнул холодильник. Он был забит банками с пивом.
- И твоя мать знает?
- Конечно. Она пьет с удовольствием. Джимми закрыл холодильник.
- Джим, а правда, что твой отец вышиб себе мозги из-за твоей матери?
- Да. Он позвонил по телефону и сказал ей, что держит пистолет у виска. «Если ты не вернешься, я убью себя, - сказал он. - Ты вернешься ко мне?» Мать сказала: «Нет». Прогремел выстрел.
- А что твоя мать сделала?
- Повесила трубку.
- Ладно, до вечера.
Я сказал родителям, что иду к Джимми делать домашнее задание. «Свое собственное задание», - подумал я при этом.
- Джимми хороший мальчик, - сказала мать.
Отец промолчал.
Джимми достал первую партию пива, и мы приступили. Вот это мне было по душе. Мать Джимми работала в баре до двух ночи, и квартира была в нашем распоряжении.
- Твоя мать очень красивая, Джим. Как так получается, что некоторые женщины просто красавицы, а другие выглядят уродами? Почему все женщины не могут иметь такое прекрасное тело?
- Откуда я знаю. Наверное, если бы все бабы были такие красивые, они просто надоели бы нам.
- Пей больше. Чего ты тормозишь?
- Ладно.
- А то я сейчас напьюсь и отпизжу тебя.
- Мы же друзья, Хэнк.
- У меня нет друзей. Выпьем!
- Да куда ты торопишься?
- Чтобы добиться эффекта, нужно все прикончить.
Мы открыли еще по банке.
- Если бы я был бабой, то носил бы самые короткие юбки, чтобы всех мужиков стояк мучил, - сказал Джимми.
- Кончай хуйню городить.
- У моей матери есть знакомый, он пил ее ссаки.
- Что?
- Да. Они бухали всю ночь, потом он лег в ванну, а она нассала ему прямо в рот. За это он отстегнул ей 25 долларов.
- Она сама тебе это рассказала?
- С тех пор, как умер отец, она ничего от меня не скрывает. Получается, что я занял его место.
- Ты что же, и...
- Да нет. Просто она мне доверяет.
- Как тому парню в ванной.
- Ага, примерно так.
- Ну, расскажи мне еще чего-нибудь.
- Хватит.
- Тогда давай выпьем. А говно твоей матери никто не ел?
- Не надо так говорить, Хэнк.
Я прикончил свою банку и зашвырнул ее в угол комнаты.
- Мне нравится у тебя. Наверное, я переберусь сюда. Я сходил на кухню и приволок еще шесть банок пива.
- Я крутой чувак, - заявил я. - Радуйся, что таскаешься со мной.
- Мы же друзья, Хэнк.
Я сунул ему под нос свежую банку.
- На, пей! - сказал я и пошел поссать.
Ванная комната отличалась своей изысканностью: полотенца яркой расцветки, темно-розовый половик, даже стульчак на унитазе был розовый. Я представил себе, как на него опускается огромная белая задница Клер. Да, ее звали Клер. Потом я оценил свой невинный член.
- Настоящий мужик, - отметил я. - Любому могу порвать жопу.
- Хэнк, мне нужна ванная, - послышался за дверью голос Джимми.
Мы поменялись местами. Я услышал, как его рвало.
- Говнюк, - сплюнул я в его сторону и вскрыл свежую банку пива.
Через некоторое время вернулся Джим, вид у него был бледный. Я сунул ему банку.
- Пей! Будь мужиком! Ты был мужиком, когда пиздил это пиво, теперь, чтобы остаться мужиком, ты должен его выпить!
- Сейчас, мне надо немного передохнуть.
- Пей!
Я плюхнулся на кушетку. Мне нравилось быть пьяным. Я понял, что полюблю пьянство навсегда. Оно отвлекало от реальности, а если мне удастся отвлекаться от этой очевидности как можно чаще, возможно, я и спасусь от нее, не позволю вползти в меня.
Я посмотрел на Джимми и рявкнул:
- Пей, щенок! - потом запустил свою опустевшую банку через всю комнату в угол.
- Давай, расскажи мне чего-нибудь еще о своей мамаше, Джим-бой. Какого она мнения о том мужике, который лакал ее ссаки в ванной?
- Она сказала: «Такие придурки рождаются каждую минуту».
- Джим?
- А?
- Пей. Будь мужиком!
Он приложился к своей банке, икнул и бросился в ванную. И снова я слушал его блевотную песню. Когда он вернулся и сел на стул, на него противно было смотреть.
- Мне надо лечь, - пробормотал он.
- Джимми, я подожду когда твоя мать придет с работы, - заявил я.
Он встал и двинулся к спальне.
- А когда она придет, я выебу ее, Джимми, - добавил я.
Но парень меня не слышал, он исчез за дверью спальной.
Я сходил на кухню и запасся еще пивком.
Я сидел, сосал пиво и ждал Клер. Где, спрашивается, шлялась эта прошмандовка? Я не мог это так просто оставить. Я чувствовал себя полновластным хозяином, у которого все всегда под контролем.
Прикончив очередную банку, я встал и посетил спальню. Джимми лежал на кровати лицом вниз, он рухнул, как был - в одежде и ботинках. Я вернулся в комнату.
Было совершенно очевидно, что у сынка кишка тонка для крутого бухла. Мамаше Клер был нужен настоящий мужик, это тоже не вызывало сомнений. Я вскрыл новую банку и хорошенько приложился. На кофейном столике обнаружилась пачка сигарет, и я закурил.
Не знаю, сколько пива я выжрал, пока поджидал Клер, но в конце концов я услышал, как провернулся ключ в замке, и дверь открылась. Это была грандиозная Клер - совершенное тело и копна белокурых волос. Она была на высоких каблуках, но это мало чего добавляло. Ни один художник не смог бы отобразить ее великолепие в полной мере. Казалось, даже стены вытаращились на нее и абажур, и стулья, и старый плед. Чудо явилось нам...
- Ты кто такой, мать твою за ногу? Чего ты здесь делаешь?
- Ну, вот мы и встретились. Клер. Я - Хэнк, друг Джимми.
- Выметайся отсюда!
Я рассмеялся.
- Я переезжаю к тебе, детка, теперь только ты и я!
- Где Джимми? - закричала она и бросилась в спальню.
Вскоре она снова была в комнате.
- Ах ты, сопляк! Что вы здесь устроили?
Я достал сигарету, прикурил и усмехнулся.
- Когда ты злишься, то выглядишь еще прекрасней...
- Да ты просто безмозглый птенец, налакавшийся пива. Пошел домой.
- Садись, детка. Выпей пивка.
И Клер села, чем сильно меня удивила.
- Ты тоже учишься в Челси? - спросила она.
- Ага. Мы с Джимми приятели.
- Ты - Хэнк?
- Да.
- Он рассказывал мне о тебе.
Я протянул Клер банку пива. Рука у меня подрагивала.
- Давай выпьем, детка. Она вскрыла банку и отхлебнула.
Не отрывая взгляда от Клер, я присосался к своей банке. Она была в облегающем платье. Я все мог видеть. Женщины в ней было в изобилии - щедрые гроздья - наливные ягодицы, колосящиеся ноги, спелые груди. Да, грудь потрясающая.
Клер забросила ногу на ногу Юбка слегка задралась. Лодыжки были полные, и они золотились, обтянутые чулками телесного цвета.
- Я знакома с твоей матерью, - сообщила она.
Я осушил свою банку и поставил ее на пол возле ног. Тут же открыл новую, залпом ополовинил и попробовал посмотреть на Клер. Я никак не мог решиться, на чем мне остановить свой взгляд: на груди, на ногах или на уставшем лице.
- Я извиняюсь, что позволил твоему сыну так напиться, но я должен тебе что-то сказать.
Она отвернулась, чтобы прикурить сигарету, потом снова посмотрела на меня.
- Говори.
- Клер, я люблю тебя.
Она не рассмеялась. Лишь слегка улыбнулась самыми уголками рта.
- Бедняжка. Ты еще совсем цыпленок, который только что вылупился из яйца.
Она попала в точку, и это разозлило меня. Наверное, потому что это была правда. Мечты и пиво забродили во мне, требуя чего-то большего. Я глотнул пива, уставился на нее и сказал:
- Кончай мне лапшу вешать. Подними-ка лучше юбку. Я хочу получше разглядеть твои ляжки и задницу.
- Ты еще мальчик, - твердила она.
И тогда я ответил. Не знаю, откуда взялись эти слова, но я заявил:
- Я задолблю тебя насмерть, детка, только дай шанс.
- Серьезно?
- Ага.
- Хорошо, бери, - сказала она, раскинула ноги и задрала юбку.
Трусов на ней не было.
Моему взору открылись огромные ляжки до самого их основания - потоки притягательной плоти. На внутренней стороне левого бедра выделялась мясистая бородавка. Долго не задерживаясь на бородавке, мой взгляд скользнул выше - в джунгли спутавшихся волос, что между ног. Цвет их был не золотистый, как на голове, а темно-коричневый. Короткие, с вкраплением седых волосков, они напоминали мне цветущий кустарник с отмершими стебельками - бледными и печальными.
Я поднялся и пробормотал:
- Мне надо идти, миссис Хэтчер.
- Как? Я думала, ты настроен на жаркую вечеринку!
- Ну... Если бы не ваш сын в спальне...
- Не волнуйся на его счет, Хэнк. Он в отключке.
- Нет, миссис Хэтчер, мне действительно надо идти.
- Ясно. Убирайся отсюда, соплежуй хуев!
Я закрыл за собой дверь, пересек холл и вышел на улицу. Подумать только, некоторые накладывают на себя руки из-за этого. Неожиданно ночь показалась мне прекрасной, несмотря на то что я шел в родительский дом.