Антарес. Последний путь.

Предисловие.

 Я умерла, когда мне было 20. Я помню, каждую деталь, вплоть до последнего моего сердцебиения. Оно ударило, словно в голове, в мыслях, как молоток. Воздух растворялся в вышине, я видела частицы кислорода, которые исчезали перед глазами, душили горло, костлявыми руками. Они будто насмехались над моей человеческой сущностью, слабостью, не возможностью вырваться от смерти. Я ощущала железный привкус крови на языке, всеми рецепторами, всей своей душой. Эта кровь, алая, с цветом бордо, переплеталась между собой в танце, на чёрном от дождя асфальте. Да. Был сильный дождь, он стоял заслоном между местом смерти, и реальным городом, впереди. Я не могла понять, я не вижу ничего вокруг, из-за него, или из-за пелены в глазах, некого тумана, который охватывал всё мое, безжизненное тело.

Я знала, что умерла, но продолжала мыслить, ощущать боль, что терзала каждую клеточку. Я лежала в странном, не естественном положении, слышала крики людей вокруг, пытающихся помочь друг другу. Они кричали. Их крики были истошными, громкими, болезненными, уходили куда-то в небо, и там растворялись, обретая спокойствие. Я слышала хруст костей, кому помогали врачи, так быстро, приехавшие на место катастрофы. Они не помогали мне. Я знала, почему. Моё сердце больше не билось, а голубые глаза, смотрели в предательскую пустоту.

Я продолжала слышать, как сердца других людей останавливались, или начинали биться вновь. Что это? Загробная жизнь? Их сердца оглушали меня, как громкая музыка в колонках. Как напоминание о том, что мне больше не встать, с этого места. Они все кричали: «помогите», «той женщине нужна помощь», «у того мужчины сломаны ноги», но мне уже было все ровно. Я ждала. Чего? Сама не знаю, возможно, когда все звуки исчезнут, пропадут, а кровь, вытекающая из ран, остановиться. Я услышала, как чьи-то ноги, хлюпая по лужам, остановились у моего уха. Тяжелое дыхание человека, его рука у шеи. Он, в очередной раз проверил пульс. «Эту можете убирать», услышала я, и начала плакать, но слёз не было. Я плакала в глубине души от такого отвратительного отношения ко мне. Точнее, к моему телу. «Эту», будто я была какой-то вещью, использованной больше не нужной. И голос. Его голос был бархатным, красивым, хладнокровно спокойным. Мужчина, словно, был моим Анубисом, и одной единственной фразой, проводил меня в загробный мир. И лишь тогда, я смогла закрыть глаза, и обрести покой.