Тяжело тебя любить

Часть 3

— Ты снова напился.
Слова прозвучали, как приговор. Куникида был зол.
В это утро Дазай не получил от идеалиста ни поцелуя в лоб, ни какого-нибудь доброго слова, тот даже не ответил на его "Доброе утречко!".
А за завтраком Куникида всё же заговорил с Дазаем, вновь начиная отчитывать его.
— Да. Прости.
Осаму, казалось, ни капли не сожалел о том, за что его ругал идеалист.
— Я рад, что ты приехал, — продолжил Дазай, — это мило с твоей стороны.
— А с твоей стороны, это отвратительно, — парировал Куникида. — Я дня не могу прожить, не переживая о тебе. Все мои нервные клетки уже закончились.
— Но ведь со мной ещё ни разу не происходило чего-то очень опасного, — сказал суицидник.
— Произошло бы, если бы я каждый раз не приезжал вовремя.
Дазай выдержал паузу. Потом посмотрел Куникиде в глаза и сказал абсолютно спокойным голосом:
— Бросай меня, если хочешь.
На что Куникида ничего не ответил, он слышал эту фразу уже не в первый раз.
— Я пойму, — сказал Дазай, — я ведь не очень-то удобный человек, и спокойной жизни ты со мной вряд ли дождëшься.
Идеалист продолжал молчать, он уже знал продолжение этих слов.
— Я привязался к тебе и сам бросить бы не смог. Все дорогие мне люди обычно бросали меня сами.
— Хватит, — оборвал его Куникида.
Дазай послушно замолчал. После непродолжительного молчания он снова подал голос и сказал:
— Всё ведь хорошо. Я уверен, что, даже будучи пьяным, я не делал вчера чего-то сверхъестественного. Что я делал?
"Ты говорил, что любишь меня."
— Да так, чушь всякую нëс и не больше, — ответил Доппо.
— Вот видишь.
Вдвоём они отправились в агенство.
Рабочий день прошёл без приключений. А вечером Куникида и Дазай вместе возвращались домой, только на одном повороте они разошлись, и каждый отправился к себе.
Уже в одиночестве шагая по вечерним улицам, Куникида думал о том, что у Дазая намечался отпуск. Он никак не мог отделаться от своих переживаний по этому поводу. Несколько дней Дазай не будет появляться в агентстве, и Куникида не сможет следить за ним в рабочее время. Этот суицидник мог сделать что угодно и пострадать от этого сам.
Переживания Куникиды были не напрасны. Уйдя в свой небольшой отпуск, Дазай был на связи с идеалистом ровно два дня, а на третий уже перестал отвечать на звонки и сообщения.
Куникида был зол, просто ужасно зол, и не понимал, чего в нëм больше: переживаний за напарника или желания его прибить.
Всё повторялось с самого начала. Куникида знал, что ничего страшного с Осаму, скорее всего, не случилось. Он понимал, что ехать к нему нет никакого смысла. И хотелось бы хоть раз проучить его и показать, что Куникида не будет всю жизнь бегать за ним и вытаскивать его из всякого дерьма.
Сидя вечером после работы за чашкой крепкого кофе, Доппо снова думал о Дазае и пытался успокоить свой синдром спасателя.
«С ним всё хорошо. Он жив и здоров. Просто снова напился и уснул. Может шляется где-то и не слышит звонков. Хватит вечно спасать его.»
Хоть Куникида и говорил себе, что всё в порядке, отделаться от навязчивых мыслей оказалось не так-то просто.
Однако, принципиальность Куникиды взяла верх. Он твëрдо решил, что Дазай уже не маленький, чтобы по каждому поводу бегать к нему и проверять, в порядке ли он.
«Никуда я не поеду» — окончательно решил идеалист.
И действительно не поехал. Даже не написал Дазаю перед сном, хотя всегда это делал.
Несколько минут поворочавшись в кровати, он уснул, стараясь не думать об Осаму.