Тяжело тебя любить

Часть 2

Утром следующего дня неудавшегося суицидника ждал "серьëзный разговор" со своим напарником.
После того, как Куникида в очередной раз обнаружил Дазая пьяным и творящим с собой какую-то дичь, идеалист в очередной раз прочитал ему лекцию о том, к чему приводит чрезмерное употребление алкоголя, но Дазай, хоть и кивал головой, делая вид, что слушает, наверняка, пропустил всё мимо ушей. По крайне мере так думал Куникида.
— В один прекрасный день ты сделаешь что-то похуже, — ворчал Доппо. — Что в следующий раз? Дом свой подожжëшь? Из окна выпрыгнешь?
На что Дазай лишь многозначительно пожимал плечами.
— Не знаю, — говорил он. — Может быть, и выпрыгну.
Самое бесполезное занятие — что-то объяснять Дазаю и пытаться донести до него свои мысли.
Впрочем, какие-то плоды этот разговор дал.
Три дня Дазай стабильно ходил на работу. Три дня дурачился, бездельничал, скидывал свою работу на других и получал подзатыльники от Куникиды: всё как обычно. Но он хотя бы появлялся в агентстве, пару раз ходил на задания и даже был в адекватном состоянии. Это хоть немного радовало идеалиста.
На четвёртый день задание было уже у Куникиды, поэтому работу он закончил чуть позже, чем Дазай. И вот, уже возвращаясь с миссии по тëмным улицам, он собирался сесть в свою машину и отправиться домой, чтобы заслуженно отдохнуть.
Идеалиста клонило в сон, день у него выдался не из лёгких. Только свежий ночной воздух чуть бодрил его.
В один момент приятную тишину прервал телефонный звонок. На экране мобильника высветилось имя: "Дазай". Куникида устало вздохнул и взял трубку.
— Чего тебе?
Он не злился, и вопрос прозвучал совсем не агрессивно, скорее чуть печально. Осаму звонил первым не так часто, и теперь, видя от него входящий вызов, Куникида просто начинал надеяться, что с его непутëвым напарником и по совместительству возлюбленным всё хорошо.
— Я люблю тебя, — ответил голос на другом конце провода.
Вялый и чуть уставший голос с невнятной дикцией.
Он снова пьян.
Куникида едва сдержал себя, чтобы не ответить ему каким-нибудь ругательством. Очень хотелось послать этого алкоголика куда подальше, но так мягко звучало это "я люблю тебя", что идеалист промолчал и сглотнул появившийся в горле ком.
Когда Дазай в последний раз говорил это всерьёз? Не пьяным, не в шутку, а осознанно, с целью сделать приятно. Куникида не помнил. Но так хотелось слышать от него такие слова.
— Эй, Куникида?
— Да-да, я здесь, я слушаю, — сказал Доппо, вернувшись из своих мыслей в реальность.
— Я сказал, я люблю тебя, — повторил Дазай, едва выговаривая каждое слово.
— Я тебя тоже, — внятно произнёс Куникида.
— Знаешь, я... Я подумал... А вдруг я умру. А ты так и не узнаешь, что я люблю тебя.
Последняя фраза звучала вполне себе серьёзно и вдумчиво. На мгновение Куникида даже подумал, что Осаму протрезвел или всё это время лишь притворялся, но все надежды растаяли, когда Дазай снова заговорил.
— Ты прав, Куникидушка... Я могу умереть... Я напьюсь и выпрыгну в окошко... — сказал он, не выговаривая половину букв, голос его вдруг погрустнел, — или застрелиться лучше?
— Перестань, — попросил Куникида, садясь в машину, — зачем тебе умирать.
— Я такой одинокий, знаешь... — грустный голос напоминал уже жалобный плач.
— Нет, Дазай, только не начинай, — попросил Куникида.
Он уже видел в стельку пьяного Дазая, который решил, что он самое одинокое существо на планете, и который заливается жалобным плачем и не может между собой и пары слов связать.
— Я... Я правда люблю тебя, — продолжил Осаму, и в телефоне уже отчëтливо слышались всхлипы. — Ты такой х-хороший... Ты...
— Всё, прекрати, — оборвал его Куникида. — Я надеюсь, ты дома?
— Я... Да...
— Просто жди меня и ничего не делай, — строго сказал Доппо, а потом, выдержав небольшую паузу, мягко добавил, — пожалуйста.
И бросил трубку.
Он мог бы поехать к себе домой. На часах глубокая ночь, Куникида устал. Но надрывающийся голос Дазая вперемешку с всхлипами всё равно не давали бы ему покоя. Это было слабое место идеалиста. Да впрочем, весь Дазай был его одним большим слабым местом.
Куникида осознавал, что, наверняка, ничего не случится, если он не приедет, но развернуться и поехать к себе он уже не мог.
Снова знакомый подъезд, лестница, третий этаж, квартира.
Куникида открыл дверь и прошёл внутрь. Дазая он нашёл на кухне в компании нескольких пустых бутылок из-под вина и одного бокала.
Говорить ему ничего не хотелось.
— Ты приехал... — расплылся в улыбке Осаму.
— Приехал, — коротко ответил Доппо и зачем-то вытер с его щеки слезу.
Дазай попытался встать, его ноги запутались в ножках стула, который громко грохнулся на пол. Дазай упал бы за ним, если бы Куникида не подхватил его под руку.
— Тебе надо проспаться, — сказал идеалист, закидывая его руку к себе на шею, чтобы помочь напарнику добраться до кровати.
Дазай бормотал что-то невнятное, изо всех сил держась за Куникиду.
Не успели они покинуть кухню, как Осаму резко замолчал, а потом закашлялся, сотрясаясь всем телом.
— Нет-нет, только не здесь, — Доппо попытался подвести его хотя бы к раковине, но не успел и суицидника мучительно вырвало на пол и одежду напарника. Сколько всего она уже пережила.
— Сколько же вина ты выжрал, идиота кусок, — выругался Доппо.
Дазай, конечно же, не ответил.
Ближайший час Куникида потратил на то, чтобы уложить в постель сопротивляющегося Дазая, доказать ему, что любит его и что умирать ему пока рановато, а потом убрать всё, что осталось после его одинокой пьянки.
Диван в квартире Дазая уже был Куникиде как родной. Спать там ему приходилось каждый раз, когда нужно было остаться с Осаму, чтобы он чего-нибудь не натворил, но спать с Дазаем было плохой идеей, потому что тот был ужасно пьян.
Правда, и спать уже не очень-то хотелось. Всё равно до утра осталось совсем немного. Хотелось только, чтобы весь этот ужас поскорее закончился.