В его квартире прокуренный спёртый воздух. Напоминает о доме. Когда отец возвращался с работы, у нас тоже становилось тяжело дышать. Ко всему привыкаешь. Мне хватает пары минут, чтобы свыкнуться с табачно-алкогольной пропиткой однушки Кащея и перестать её замечать. Это не важно. Я не в том положении, чтобы воротить нос от терпкого запаха.
Он предлагает мне пройти и идёт на кухню, а я слишком долго мнусь в коридоре, снимая верхнюю одежду. О правильности своего выбора думать слишком поздно. Может и неправильно, но я не собираюсь жалеть об этом. До сих пор он обходился со мной бережно, так будет и сейчас. И потом. Всегда.
— Ты чего там, потерялась? — слышу его громкий голос с кухни и вздрагиваю. Второпях вешаю пальто и сразу за ним шапку. Невежливо заставлять его ждать. — Ладно тебе, у меня тут не такие хоромы, чтобы заблудиться. Топай сюды, угощу чем!
Я прохожу на кухню. На столе уже стоит бутылка водки. Кащей звякает рядом стаканами и смотрит на меня с улыбкой.
— Ой, нет-нет, спасибо, я не пью! — я выставляю перед собой руки и качаю головой. Его взгляд всё ещё искрится, несмотря на мой отказ.
— А за что тогда "спасибо" говоришь, раз не пьёшь? — он наполняет один стакан, берёт его и выжидающе смотрит на меня. — Так-то от предложенного отказываться не положено. Обидеть хочешь?
Не хочу, конечно. Он не заслуживает моей неблагодарности после целого вечера, который мне подарил. Я опускаю глаза. Не решаюсь. Прежде, чем я успеваю взвесить все "за" и "против", Кащей подносит стакан к моим губам. Резкий запах спирта бьёт в нос, и я отшатываюсь, поднимая на него взгляд. Он не заставляет меня, просто предлагает. Ждёт. Я глубоко вздыхаю и послушно подаюсь вперёд под его одобрительный кивок, от которого вся моя робость отступает.
Кащей вливает мне в рот немного водки. Алкоголь неприятно обжигает мой язык, я морщусь и хватаюсь за крепкую мужскую руку, держусь, не позволяя ему убрать стакан. Нет, не могу. Не глотаю. Выплёвываю обратно и поспешно вытираю губы тыльной стороной ладони.
— Извини... — виновато шепчу я и отхожу от него.
— За отказ пить извиняю, — он ставит стакан на стол и притягивает меня поближе к себе. — А за твой плевок тебе придётся получше прощение выпрашивать. Как я переживу такие лишения, а? Сто грамм задаром пропали!
Он ругается, но я не слышу в его голосе злобы. Заигрывает, дразнит, втягивает меня в то, что задумал. Я поддаюсь. Не могу сопротивляться.
— Пожалуйста, прости меня. — с придыханием произношу я, чувствуя, как он крепко сжимает мои волосы. Тянет назад и я приподнимаю голову, глядя ему в глаза. Его взгляд скользит по моему лицу, подолгу задерживается на губах. Он приближается, почти касаясь меня, я замираю. Кажется, такие моменты лучше всего подходят для поцелуя? Но я так и не дожидаюсь его.
— Хорошая девочка. Теперь пойдём, приляжем. — он зовёт меня за собой в спальню, а у меня внутри всё теплится от его похвалы. Слушаюсь, иду за ним.
Потрёпанный старый диван скрипит под нашими телами, когда мы садимся на него. Кащей не торопит меня, а мне уже не терпится начать. Скорее, пока я не выпуталась из паутины эйфории, которой опутывают меня его слова. Боюсь передумать. Не хочу передумывать, поэтому первая прижимаюсь к нему и тянусь к его губам. Он усмехается и позволяет мне коснуться его робким поцелуем. Успокаивающе гладит по волосам, видит, что я напряжена.
— Обычно девах долго уламывать надо, а ты сама активно настаиваешь на продолжении. — наконец он жмётся ко мне, опускает свободную руку на моё бедро. Я вздрагиваю и сжимаю ноги вместе.
— А я... Необычная. — тихо произношу и краснею. Он смеётся и отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза.
— Конечно-конечно, ты самая необычная из всех. Моя особенная девочка. — шепчет он и давит на моё плечо, укладывая меня на диван.
