Моя любимая проблема || D&J

Глава 3

Стиснул зубы, а в глазах поплыли звёзды, сменяясь цветными кругами.
Слишком вальяжно и уверенно расселся, за что и получил упрямой задницей по самому уязвимому месту.

Потянул я её на себя слабо, но приземлиться она постаралась от души.

— Ты меня боишься, что ли? – спросила шпулька с явной насмешкой в голосе.

— С чего ты взяла? – отстранился от её плеча со сползшего с него ворота футболки и заглянул в глаза цвета леса. Не глаза, а две ёлки.

— Ну, у тебя с собой палка, - повела она тонкими бровками и прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.
Ага, палка. Можно подумать, она не понимает, что у меня торчит в штанах. Хотя, спасибо, что не предположила, что я боюсь её настолько, что обосрался вперёд.

— Это симптом доброго утра у холостого мужика.

Сместил её поближе к коленям, чтобы она перестала ёрзать и делать только хуже "симптому".

— А чего не лечишь? Симптом нужно лечить сразу, пока дело не дошло до чего серьёзного. Это я тебе как человек засыпающий под Малышеву говорю.

— Пилюли нет под рукой.

— А рука под другой рукой? Отпилюлил бы кулак да и симптом бы спал.

Мля… Вздохнул и с трудом сдержался от закатывания глаз. Отпилюлил бы... Кого-нибудь я бы точно отпилюлил, но её брат отвернёт мне голову, если узнает. Да и сама Юля вряд ли воспринимает меня как мужчину. Скорее всего, я для неё просто друг брата, которого она знает почти десять лет.

Десять лет… Как много с тех пор изменилось. Как сильно изменилась она два года назад, когда я вернулся из штатов после почти года отсутствия. Из угловатого подростка, чьё второе имя «бунт», она внезапно превратилась в обольстительное совершенство, но осталась верна своему второму имени.

Долгие секунды смотрела в мои глаза и внезапно рассмеялась в голос. Закатилась, как колокольчик и уткнулась носом мне в шею, продолжая смеяться трястись в веселых конвульсиях, шевеля задом так, что ещё немного и я точно стяну с неё шорты, чтобы проверить насколько информация об отсутствии трусов достоверна.

— И что ты смеешься? – спросил, обреченно выдохнув.

— Просто… - продолжала она смеяться, утирая уголки глаз от выступивших слёз. – Просто представила, что где-то сейчас обезьяна не станет человеком из-за того, что ты забрал у неё палку.

— Думаешь, обезьяна с такой палкой в руках стала человеком?

— Ну, учитывая, что многие любят класть на многое, то такая теория имеет право на существование, - ответила она и снова уткнулась носом мне в шею.

Хмыкнул и мягко прислонился щекой к её абсолютно белым волосам.

А ведь ещё год назад они были русыми, почти пшеничными, но один пьяный разговор между мной и Ромкой, случайно услышанный шпулькой, толкнул её на кардинальные перемены во внешности.

За каким-то чёртом мы с её братцем решили поспорить о практичности длины женских волос. Ромка для себя еще не определился, а я сказал, что волосы у девушки должны быть длинными, чтобы их было удобно намотать на кулак и до упора натянуть их обладательницу. Шпулька на это отозвалась из-за угла смачным «фубля», а утром я проснулся с жутким похмельем и обнаружил её короткостриженой и с новым цветом волос.

А теперь она сидит на моих коленях в мятой пижаме и рассуждает о моей «палке», совершенно не краснея при этом. Белые волосы, пахнущие кокосом, путаются в щетине и щекочут мне щеку. Такая мелкая, что в ладони можно собрать. Беляш карманный.

— Что ж… раз мы всё обсудили, теперь я могу пойти поспать? – отстранилась она от плеча, снова утирая мелкие слёзы.

— Нет. Ты наказана. Никакого сна. Пришла бы, когда обещала, сейчас бы не хотела спать, - произнес излишне поучительным тоном.

— Ты когда-нибудь получал своей же палкой в лоб? – глядя прямо в глаза, резанула холодной интонацией.

— Нет. Но если ты и дальше продолжишь дразнить ежа голой жопой, то вполне можешь отхватить палкой.

Зрачки её зелёных глаз расширились, пухлые губки приоткрылись в немом возмущении, а щёчек коснулся розовый румянец. Завораживающее зрелище.

— Я всё Ромке расскажу, - выплюнула она единственную имеющуюся угрозу на любой случай.

— Я за тебя сегодня отвечаю. Так что будешь делать то, что я скажу.

— Может, ещё наручниками меня прикуешь к кровати? Как раз там кованное изголовье. Удобно.

Ох, зря ты это сказала, милая. Ещё немного и «палка» в штанах, прижатая упругой задницей, разлетится в щепки.

— Хочешь поиграть в эти игры? – спросил, приблизив своё лицо к её.

— Пф, ещё чего?! – фыркнула она, отстранившись. – Я спать хочу, а не играть со старым извращенцем.

— Не такой уж я и старый. Между нами разница девять лет.

— Возможно… Но спать я всё равно хочу.

— Ты наказана, шпулька.

— Тогда отпусти меня, чтобы я хоть позанималась. Завтра в универ, вообще-то. Или мне до Ромкиного возвращения сидеть на твоих яйцах и ждать, когда они зачирикают?

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍ - Палка не мешает? – спросил ехидно.

— Ну, утро не резиновое. Симптом спадёт.

— Приноси сюда свои тетради и учебники и сиди рядом, чтобы я видел.

— Хорошо, - неожиданно быстро согласилась она.

— Хорошо, - отозвался эхом и отпустил её, чуя подвох, когда видел, как она оборачивалась, поднимаясь в свою комнату.

Вернулся к работе, поглядывая в угол монитора на часы. Пять минут, десять, полчаса… А её всё нет.

Выдвинул стул, вышел из-за стола и поднялся в комнату, нарочито топая, чтобы она успела изобразить милейшее создание за секунду до того, как я отверну её башку.

Вошёл в её комнату с приоткрытой дверью и тихо хмыкнул. Спит хорёк. В наушниках. Но стоит отдать ей должное, спит она среди вороха тетрадей и книг, так что заниматься она точно пыталась, а теперь спит в позе утопленника, которого выбросило на берег. Как волной скосоёбило, так она и лежит.

Никакой оттопыренной сексуально попки и томного дыхания, что я наблюдал у любой другой, проснувшись поутру с очередной малознакомкой. Ничего из набора обольщения, а оторваться невозможно, но вместе с тем и пялиться дальше нельзя.

Подошёл ближе, подцепил край пледа и заботливо укрыл её ноги. Видела бы она, что я с ней делаю, то уже утопила бы меня в океане язвительности.

Хотя…

Судя по всему, ей не обязательно быть в сознании, чтобы поступать мне наперекор. Резко дернув ногами, она скинула плед, и сменила положение, буркнув себе под нос «палка, палка, огуречик».