Тень прошлого

Глава 2. Отредакт.

Это было три года назад. Частичка меня ушла из моего сердца, из моей души вместе с Димой. Я стала пустой, словно существовало только моё тело. Сколько раз я пыталась выбить из головы и забыть навсегда тот день, но я видела его во снах всё чаще, ещё чаще... Конечно, не каждый день. Иначе, я бы полностью сошла с ума. За эти три года я так и не смогла отпустить друга. Говорят, что время лечит, станет легче и забудется. Но разве это так? Как можно отпустить человека, с которым ты дружил тринадцать лет, были преданными и неразлучными?
Конечно, за это время у меня появились подруги - познакомилась в восьмом классе. Но никто, совершенно никто не мог мне заметить Диму.
Я во всех деталях помнила тот день. День, когда умер Дима, покинул нас навсегда, просто взял - и оставил одних.
Его день рождения выпал на первое сентября. Дима говорил, что просто терпеть не может этот день, а все взрослые смеялись, «ну что же ты, Димка. Просто день рождение в такой день». Ну а я невероятно любила первый учебный день, ведь утром я всегда забегала в торговый центр у нашего дома, покупала его любимый торт и красивую машинку. У Димы была целая коллекция машин - тринадцать штук, больше ему никто не дарил их. Все были разные - красные, желтые, черные, с музыкой внутри, со светом, разные марки. Хоть я и ничего не понимала в этих машинках, но всё равно старалась выбрать ту, которая понравилась бы ему. И после уроков мы шли к нему домой, ели торт, ездили на берег реки, жаря шашлыки, сосиски и хлеб. Это была уже традиция - и мы серьёзно последние пять-шесть его дней рождения отпраздновали там. Но его последний окончился трагедией.
— Соловей, пошли гулять? — под конец дня спросил меня Димка.
У меня болела голова после столь трудного дня — первое сентября, и уроки, и берег реки, и торт, столько всего произошло, и я знатно умоталась. Да и к тому же — на улице был дождь и сверкала яркая молния. Поэтому я решила отказаться, и предложила ему сходить завтра, после всех наших уроков.
Дима расстроился, по его глазам всегда было видно — злиться ли он или грустит, радуется или смотрит с отвращением. Но никогда не подавал виду, поэтому и ответил мне с улыбкой:
- Хорошо, Соловушка. Завтра так завтра.
После этого разговора наши родители стали собираться домой, убирая мангал, мусор, еду, лежавшую на пледе. А мы в то время с Димкой сидели у песка и опустили ноги в речку. Вода была ледяной, но мы с ним уже привыкли - каждое первое сентября мочили ноги в реке. И поэтому были более менее закаленными. Точнее наши ноги. Мы с Димкой сели по разным машинам — он к своим родителям, я к своим. Ехали мы друг за другом — я всю поездку корчила ему рожицы и махала, а он сидел на заднем сиденье, повернувшись назад, и с улыбкой глядел на меня. Спустя час нам позвонила тетя Маша — мама Димы. Она дрожащим голосом расспрашивала мою маму, не видела ли они Димку, нет ли его со мной. От него и след простыл — мы ходили возле дома искать его, на площадке, в парке, по аллеи, в торговых центрах. На улице полил ливень, была словно стена из дождя, из-за которой ничего не было видно. Дима ушел гулять, пообещавши вернуться к восьми вечера. Время было пол десятого, мы забили во все колокола. Меня уволокли домой, ведь я сидела на лавочке и плакала, уперевшись руками об лицо. Дома я лежала на кровати и представляла, что могло случиться с ним. В голову лезли ужасные вещи. Под действием выпитой валерьянки я быстро уснула. А на утро на кухне сидела зареванная мама. Кажется, что-то случилось ночью. Расспрашивая её, она начала еще больше плакать, и крепко-крепко обняла меня. После пятиминутного молчания в обнимку она обо всем мне поведала. Так я и узнала, что Диме ночью нанесли несколько ножевых ранений, от которых он умер.
Дыхание перехватило, а весь этот ужасный рассказ смялся в один комок, который не покидал моё горло, напрочь застрял там.
Что может почувствовать человек, который только что потерял родного и самого близкого другу? Я не знала, лишь догадывалась — боль, прожигающая всё тело, тревога, не дающая никакого покоя. Я никогда не теряла человек таким образом. Все вокруг меня испытывали разные эмоции, у кого-то слишком ярко проявляющиеся, как например у родителей Димы, а у кого-то лишь немного, кто был чуть-чуть знаком с Димкой и его родителями. А я лишь плакала, заперевшись в комнате, будто моё сердце полностью исчезло.
Если бы я пошла с ним гулять, то я смогла бы его спасти, помочь? Конечно же да. Вина за это меня поглощала с каждым днём всё больше и больше. Черная дыра, образовавшиеся в моем сердце, затягивала всю меня, потихоньку убивая меня душевно.
Может Димка ушел неизвестно куда из-за меня? Настолько обиделся, что ушел из дома? Эти мысли живут во мне три года. И все эти три года я не испытываю искренней радости. Просто не могу. Видимо, всё веселье в моей жизни было именно с Димой, вместе с ним мы и истратили жизненный запас радости. Теперь осталась лишь печаль и грусть.
После этого я терпеть не могу ливни и грозы. Всегда забиваюсь в уголочек своей комнаты, тихо плача, и вспоминая похороны Димы - тогда тоже лил дождь, сверкала ярчайшая фиолетовая молния. Наверное, погода вместе с нами оплакивала его. Но пускай лучше она будет озарять яркими лучами солнца его, пусть птицы будут петь свои продолжительные песни ему. Такую погоду я люблю, и всегда думаю, что ему хорошо от тепла, солнечного света, щебетания птиц.
И сейчас я не живу, а выживаю, просто существую. Для меня теперь есть только один значимый день в году - первое сентября. И вот уже третий раз я иду праздновать его день рождение не на берег речки, не вместе с ним, болтая о всякой всячине, идя к нему домой, а на его могиле. Ещё вчера я зашла в торговый центр, зайдя в тот магазин разных детский игрушек, и купила черную машинку «BMW», у которой играет музыка из салона, если приоткрыть дверь.
— Привет, дружище, — сказала я так, как говорил он когда-то мне, — днём рождения.
Я села рядышком, возле могилы, и поставила на нее машинку и торт, которые валялись у меня в портфели.
Всё должно быть по традициям.
Я смотрела на его фотографию и мои глаза начали постепенно наполнятся слезами. Когда их уже скопилось много, они растеклись по моим щекам, капая на школьную форму.
Он был единственным человеком, который делал меня живой. Тогда я ещё этого не понимала, ведь думала — у нас вся жизнь с ним впереди. Но оказалось совсем не так. У него впереди только вечность и бесконечность, с размером во всю нашу галактику и больше. А у меня впереди лишь жизнь, которая полна скорби, боли и обиды.
Сзади меня шелестели листья деревьев, ветер гонял их с места на место. Слышались шаги других людей, которые тоже пришли навестить своих родных, друзей и близких.
Я мысленно разговаривала с Димкой, задавая ему наводящие вопросы по типу «тебе там хорошо?», «как ты там?», «всё так же любишь машинки?». Я просидела с ним минут 25, пока не появились тучи.
— Ну, пока, Димка, — сказала я ему на прощание, — надеюсь, тебе там не одиноко. Мы когда-нибудь снова будем вместе, и возможно, скоро.
С паникой я побежала из кладбища, направляясь домой, чтобы не застать дождь Я бежала, рыдая взахлеб, останавливалась, что бы успокоиться и привести дыхание в нормальное. Люди смотрели на меня, но понимали, что бегу из кладбища. Кто-то смотрел мне вслед с сожалением, кто-то ухмылялся, явно не представляя, что же такое потерять человека.
— Соловей! — крикнул мне кто-то.
Я сразу обернулась, начала глазами искать Диму. Только он называл меня так —соловей, соловушка. Он придумал такое прозвище ещё в самом детстве, наверное, когда мы только знакомились, и он узнал мою фамилию — Соловьева.
— Эй, Лия! — повторил тот же голос.
Я рыскала глазами из стороны в стороны, ища того, кто меня зовет. Надеялась ли, что это Дима? Да.
Хоть и понимала, что чудес не бывает. Раньше для меня существовало всё — и магия, и чудо, и всякое-всякое. Я верила в абсолютно всё. Но сейчас надежды нет, как и былых мыслей о существовании чудес.
В конце концов ко мне подбежал парень, который и звал.
Это был Егор, с которым я познакомилась после урока.
— Привет, Лия. — подойдя ко мне, сказал Егор.
— Как ты меня назвал? — повернулась я к нему.
— Лия, — медленно произнес он, нахмурив брови.
—Нет, — повертела я головой, — до этого.
— Ну, соловьем назвал. А что? Не нравится?
Конечно не нравится! Так только Димка мог называть, и только на него я не сердилась за это. Но когда кто-то другой говорил это, то я дико обижалась. Но портить отношения с Егором мне не хотелось. Я и так была не в духе, в ужасным настроением. Так бы и наорала на него. Но я сдерживалась. Не хватало мне ещё проблем и ссор с новыми одноклассниками.
— Не называй меня так, — почти шепотом произнесла я, — пожалуйста.
Егор кинул мне улыбку, и я тоже в ответ натянула уголки губ.
— Откуда ты идешь? — поинтересовался он.
Отвечать ему совсем не хотелось. Я никому не рассказывала про Димку, не открывалась настолько людям.
— По делам ходила, уже домой иду.
Егор поднял брови и широко мне улыбнулся. Может он и заметил, что шла я от кладбища, но не стал об этом спрашивать.
— Можно тебя до дома проводить? —протянув ладошку мне, сказал Егор, а в ней был маленькая плитка шоколадки.
Без понятия, от куда он её вытащил. Надеюсь, из кармана? Не хотелось пробовать шоколад со вкусом чей-то пятой точки. Но вроде бы он не доставал её из брюк, поэтому я с успокоением взяла шоколадку и коротко ответила ему:
— Можно.