Преследуя Аделайн

Глава 31

Тень

— Почему ты так долго? — огрызается девушка-психопат, ее тусклые карие глаза пылают огнем. Такой же огонь в ее глазах все еще живет в моей груди.
Мое сердце не перестает колотиться, и меня мучает непреодолимая потребность снова трахнуть ее. Мой мозг словно бросили в сковороду и поджарили до хрустящей корочки. Мне нужно сосредоточиться, но это почти невозможно, когда вкус Адди остается на моем языке, и я все еще чувствую, как она крепко обхватывает меня.
Я не знаю, как я должен сосредоточиться, когда только что нашел Бога. Вернее, я думаю, что только что им стал.
Но как я могу чувствовать себя богом, но при этом быть полностью лишенным власти, когда дело касается ее?
Я не знаю.
Знаю только, что теперь я чертовски люблю ярмарки с привидениями.
— Меня что-то зацепило, — бормочу я, оглядывая комнату в поисках задерживающихся сотрудников. Или каких-либо смертельных сюрпризов, если судить по убийственному взгляду девушки-психопатки. Она все еще планирует убить меня, и эта идея просто смехотворна.
Если бы меня было так чертовски легко убить, я бы уже давно был мертв. Эти шрамы — тому доказательство.
После нашей стычки мы со сломанной куклой решили пока объединиться. Поскольку Марк решил взять дело в свои руки и попытаться похитить и поработить мою девочку, я решил, что его больше не стоит оставлять в живых. Две секунды, которые потребовались ему для заговора против Адди, были равносильны написанию его имени в смертной записке.
У него нет шансов на жизнь.
Итак, мы вырубили их четверых. Кукла сказала, что отведет их куда-нибудь, где гости их не найдут, и встретимся в полночь, чтобы получить мои ответы и покончить с ними навсегда.
Клэр, конечно, была свидетелем всего этого, и кукла отправила ее в бега. Я не мог ничего сделать в тот момент, когда у меня было четверо мужчин, но как только я вышел из этого дома с привидениями, приказал одному из моих людей найти ее и отвести в безопасное место.
Проще говоря, Клэр — женщина, подвергшаяся насилию, которая заслуживает спокойной жизни. Но она также стала свидетельницей преступления, и я не могу позволить ей рассказать об этом кому-то.
После этого я сразу же отправился на поиски Адди и следил за ней все это время. Я позволил ей развлекаться, посещать все дома с привидениями и жуткие карнавальные палатки, кататься на аттракционах, а сам тихонько держался позади нее, вне поля зрения. Я следил за тем, чтобы никто даже не посмотрел на нее без последствий.
— Где они? — спрашиваю я, возвращая взгляд на странную девушку. Кровь уже забрызгала ее белую ночную рубашку. Я вскидываю бровь, но ничего не говорю.
Она кивает в сторону лестницы.
— Наверху, в моей игровой комнате.
Она начинает вести меня вверх по лестнице, но останавливается и смотрит в фойе, кажется, на что-то уставившись. Но я ничего не вижу.
— Оставайся здесь, пока я не позову тебя наверх, — говорит она, все еще глядя в пространство. Я опускаю бровь, пытаясь понять, с кем, черт возьми, она разговаривает. Она делает паузу на мгновение, прежде чем сказать: — Я справлюсь сама, — и продолжает подниматься по лестнице.
Ну, это чертовски неловко. За эти годы я попадал во множество интересных ситуаций. По-настоящему интересных ситуаций. Но эта попадает в самый верх списка.
Прочистив горло, я спрашиваю:
— Итак, в чем дело?
— Что это значит? — огрызается она.
— Те люди, с которыми ты разговаривала, я им не нравлюсь? — спрашиваю я, в моем тоне заметно веселье. Я все еще не совсем понимаю, что с ней происходит. Может, она под кайфом от наркотиков, может, психически больна, а может, видит духов или еще какую-нибудь хрень.
— Мои приспешники? Нет. И они тебе не доверяют.
Ее приспешники? Какого хрена эта девушка вообще видит? И они должны быть ее помощниками или что-то в этом роде?
— Ты сказала им, чтобы они оставались внизу и что ты справишься сама? — спрашиваю я. — Они тоже не поднимутся?
Она останавливается на ступеньках, поворачивается ко мне и выкидывает руку, чтобы указать мне за спину.
— Ты видишь, как они идут позади тебя?
Я даже не поворачиваюсь, чтобы посмотреть. Там никого не будет. Кроме нас двоих и четырех мужчин наверху, в этом доме больше никого нет.
Я ухмыляюсь.
— Нет.
— Тогда вот твой ответ! Мне не нужны мои приспешники, чтобы защитить меня от тебя. И раз уж ты здесь, я подумала, что они могут пересидеть это время, — нетерпеливо объясняет она.
Итак, она психически больна. Понятно.
— Ах.
— Ах? — повторяет она, пораженная. — Что это значит?
— Это значит, что ты чертовски безумна, девочка. Где опять эти демоны, или как ты их там называешь? — спрашиваю я, мой собственный тон становится резким.
Мне хватило пяти секунд, чтобы перестать обращать внимание на то, что она видит. В конце концов, это не влияет на меня, так что сейчас мне на это наплевать. Если она хочет представить, что за мной по пятам идут гигантские говорящие бананы с вилами, то я буду ей потакать, пока у меня есть время для общения с четырьмя мужчинами, которые ждут меня наверху.
Когда она вводит меня в комнату, они тут же начинают кричать. Извиваются, как черви, пойманные на крючок. Я не могу сказать, кричит ли Марк, потому что думает, что я собираюсь помочь ему или убить его, но полагаю, что собираюсь сделать и то, и другое. Помочь ему искупить грехи, а потом убить его за это.
— Они тебя знают? — спрашивает кукла, и я хмыкаю в подтверждение, рассматривая их внешность и сломанные кости.
Остальные трое мужчин смотрят на меня, как на бугимена. И это в роли Зака, самодельного миллионера. Подождите, пока я скажу им, кто я на самом деле — уверен, их лица будут похожи на лица Каспера.
Мне нужно узнать только о двух вещах. Узнать, где проводятся ритуалы и как туда попасть, и выяснить, охотится ли Общество за Адди. Все остальное меня больше не волнует.
— Ты уверена, что их никто не слышит?
— Я делаю это постоянно, — просто отвечает она. Я осматриваю ее краем глаза, изучая ее с ног до головы.
— Ты часто убиваешь людей?
Она маленькая, но драться умеет. И судя по почти постоянному убийственному блеску в ее глазах, меня это не удивляет.
Она пожимает плечами.
— Только демонов.
Я не могу сдержать ухмылку.
— Ты называешь себя Истребительницей демонов?"
Она фыркает и топает ногой, как ребенок, которым она нарядилась.
— Это не смешно. — Не соглашаюсь я.
Но вместо того, чтобы спорить, я возвращаю свое внимание к делу.
Как и ожидалось, как только я срываю скотч с его рта, он начинает молить о пощаде. И как только я говорю Марку, кто я на самом деле, с его покрасневшего лица мгновенно стекает вся кровь, пока его кожа не становится пепельно-серой. Лица остальных трех мужчин меняются, они смотрят на меня, как на мрачного жнеца.
Я улыбаюсь.
Я и есть гребаный мрачный жнец.
Я игнорирую напоминания Марка о том, что мы были друзьями, и его жалкие попытки переложить вину на своих деловых партнеров, ссылаясь на собственную невиновность.
Меня не удивляет, что он так легко перекладывает вину на других. Он эгоист, самовлюбленный и полный имбецил. И судя по выражению лица расстроенных мужчин, сидящих рядом с ним, они сейчас тоже не слишком высокого мнения о нем.
За то короткое время, что я знаю Марка, я обнаружил, что не так уж много его коллег так думают.
Он громкий, шумный и откровенный. Всегда старается быть крутым парнем и вписаться в толпу. Я также слышал, что Марк не согласен со многими политическими взглядами своих коллег. Всегда голосует против по законопроектам своей собственной партии.
Мне тоже плевать на политику, по крайней мере, на ту, которая касается законов и правил. Я нарушаю их ежедневно. На хрена мне заботиться о том, какие законы принимаются, если я все равно никогда не применял их в своей жизни?
Мне также удается вывести из себя Истребительницу демонов, когда она начинает ныть, что еще не успела их убить.
— Во что бы то ни стало, начинай убивать, — говорю я, жестом указывая на Миллера, Джека и Роберта. — Не позволяй мне останавливать убийц демонов.
Воздух свистит, единственный признак того, что какой-то вид оружия находится на пути к тому, чтобы вонзиться мне в голову, как астероиды, которые уничтожили динозавров. Я дергаюсь в сторону, наблюдая, как лезвие проносится мимо моей головы и вонзается в брюхо Марка.
Похоже, это чертовски больно.
И тут она срывается с места, набрасывается на Роберта и бьет его ножом до тех пор, пока он не превращается в кашу. Несмотря на то, что он больше не представляет собой сплошную массу, она продолжает. Когда Марка начинает тошнить, с меня уже достаточно.
Вздохнув, я встаю и подхожу к ней, хватаю ее за руку и останавливаю ее бессмысленные удары. У нее есть силы и энергия, это точно. Нужно много сил, чтобы наносить кому-то постоянные удары. Это более изнурительно, чем люди думают. Если бы она ударила кого-то даже до сотни раз с такой силой, как сейчас, взрослый человек запыхался бы.
И хотя тонкий слой пота покрывает ее загримированное лицо, она выглядит так, будто готова к большему.
— Теперь ты собираешься помешать мне убивать демонов?! — кричит она, ее голос звучит так высоко, что я едва не вздрагиваю. Боже. Чертовы женщины и их визг.
— Девочка, есть много вещей, по которым тебе нужна серьезная помощь, но я бы сказал, что управление гневом стоит на первом месте в списке.
Она смотрит на меня, ее лицо начинает дергаться. Она похожа на неисправного робота, и я бы сказал, что этот опыт теперь занимает первое место среди интересных ситуаций, в которые я попадал.
Она выглядит на грани взрыва, поэтому я сдерживаю свой темперамент и требую:
— Посмотри на меня.
Ее большие карие глаза смотрят на меня, и если бы не безумный блеск в ее глазах и тот факт, что она с ног до головы в крови, она выглядела бы невинной и милой.
Какая же это была бы гребаная ложь.
— Брось нож. — Ее рука мгновенно замирает, позволяя ножу со звоном упасть на залитый кровью пол. — Как тебя зовут? — спрашиваю я.
— Сибель. — Она делает паузу. — Мои друзья зовут меня Сибби.
Меня пронзает жалость. Что-то подсказывает мне, что единственные друзья этой девушки — это люди в ее голове. Эта девушка одинока — совершенно одинока. Судя по ее склонности прятаться в стенах, я готов поставить деньги на то, что никто из работающих на этой ярмарке даже не подозревает о ее присутствии.
Внутренне вздохнув, я решаю помочь ей. Не знаю, потому ли, что мне чертовски жаль ее, или еще что, но, черт возьми, похоже, что да.
— Ты интересный человек, Сибби. Но мне нужно, чтобы ты, блядь, успокоилась. Я не могу спокойно вести допрос, когда ты там режешь кого-то ножом, как взбесившаяся банши, понимаешь меня?
Она физически расслабляется от использования своего прозвища. От того, что я объявил ее своим другом. И, блядь, если это не заставляет меня чувствовать себя немного хуже для нее.
Неохотно она кивает головой, и после заверения, что я не смеюсь, когда называю ее убийцей демонов, и вытирания глазного яблока с кончика ножа, я возвращаю его ей в качестве мирной жертвы. А потом я возвращаюсь к допросу Марка.
На этот раз с чертовым спокойствием.
— Марк, ты собираешься дать мне информацию, которая мне нужна? Я хочу знать, где вы проводите ритуалы, — спрашиваю я, мой голос так же безэмоционален, как и выражение лица.
— Зи, клянусь, я ничего не знаю! — лжет Марк. У него на губе застряла рвота, когда он блевал, наблюдая, как Сибби полностью уничтожает его старого друга.
Дерьмо было жестоким, даже я могу это признать.
Я тянусь вниз, беру руку Марка, проникаю кончиком ножа под ноготь и отрываю его. Марк кричит о кровавом убийстве, но этот жалкий кусок дерьма еще даже не почувствовал настоящей боли.
— Попробуй еще раз, — говорю я ровно. Он снова протестует, лжет сквозь фанеру, и я отрываю еще один ноготь кончиком лезвия. Когда я подвожу нож под третий и поднимаю, он, наконец, сдается.
Я почти смеюсь. Дети, которых он похищает, выдерживают пытки дольше, чем он, что говорит о том, что Марк всегда был слабым.
— Так, стоп, стоп! — Я делаю паузу, поднимая бровь и ожидая продолжения. Его дыхание неровное, слезы и сопли стекают по его лицу. Нервно облизывая губы, он признается: — Некоторых детей мы берем с собой, и ведем их в подпольный клуб.
Сибби подходит ближе, ее лицо заморожено, когда Марк признается в своих грязных грехах. Я бросаю на нее предупреждающий взгляд, чтобы она отступила, прежде чем переключить свое внимание на Марка.
— Где это место? — Я спрашиваю спокойно, хотя под кожей кипит жар. Мне требуется контроль, чтобы сохранить ровный голос.
— Туда можно попасть только через частный джентльменский клуб «Спаситель». Тебе нужен специальный доступ, чтобы даже попасть в клуб, не говоря уже о том, чтобы получить доступ к…, — он прерывается, и кажется, что с трудом подбирает слова. Наконец, он выдавливает из себя следующие слова. — Чтобы получить доступ в подземелье.
В моей груди нарастает рык, но я сдерживаю его. Моя рука почти дрожит от желания вонзить этот нож глубоко в его горло, но я воздерживаюсь.
— Да? И что ты делаешь в этом подземелье?
Его глаза нервно смещаются, а рот беззвучно хлопает.
Одним быстрым движением я сбиваю гвоздь, под которым находился мой нож. Ответный крик мало помогает унять ярость, ползущую по моему телу.
Я буду наслаждаться убийством этого человека. Его мучительные крики, когда его тело медленно умирает, будут моей колыбельной, когда я засну сегодня ночью.
Только когда я помещаю нож под очередной ноготь, он наконец-то говорит что-то ценное. Багровые струйки стекают с руки Марка, но я едва начала по-настоящему заставлять его истекать кровью.
— Подождите! Я сказал, подождите, черт возьми! — Я снова поднимаю на него бровь, призывая его продолжать. — Мы… мы проводим над ними ритуалы. — Он поджимает губы, на его красном лице появляется страдальческое выражение. — Так мы принимаем присягу в тайном Обществе. Мы должны провести ритуал и выпить кровь девственницы.
Он подтверждает, что они делают с детьми, причастность правительства, и я убеждаюсь, что он уточнил, что двое мужчин, оставшихся дышать рядом с ним, являются частью этих чертовых ритуалов. Приходится ударить Джека ножом в бедро, прежде чем он признается в своих грехах, но Миллер признается сразу, не желая страдать, как Джек и Марк.
— Теперь я могу играть, Зед? — нетерпеливо спрашивает Сибби, сидя рядом со мной. Она трясётся от потребности убивать, и в этот момент я могу сравниться с маленькой Истребительницей демонов. У нас одна и та же миссия, а именно — убить несколько поганых личностей.
— Иди вперед и повеселись с этими двумя. А мне нужно сначала выведать еще пару вещей у старого доброго Марка, — уступаю я, кивая в сторону Джека и Миллера.
— Если вы меня не отпустите, я вам больше ничего не скажу! Ничего! — кричит Марк, в отчаянии приближаясь к смерти.
— Ты слабый человек, Марк. Ты расскажешь мне все, что я захочу, когда боль станет слишком сильной. Ты либо умрешь медленно, либо быстро.
Сибби радостно подбегает к ним и первой набрасывается на Джека. Она полосует его по лицу, и ему требуется огромное усилие, чтобы не обращать на нее внимания. Особенно когда ее щеки пылают так ярко, что я вижу это сквозь макияж.
Клянусь Богом, если она кончит прямо передо мной, я уйду.
Я наклоняюсь, становясь на уровне глаз Марка, и прижимаю нож к его члену. Инструмент, который он использует для пыток маленьких детей, определенно получит нож, вонзившийся в него сегодня вечером, пока он еще дышит.
— С кем ты говорил об Адди? — спрашиваю я.
Марк запинается, его взгляд постоянно устремлен на мучения его друга. Трещит кость, за этим следует громкий крик боли Джека.
Я еще глубже погружаю нож. Глаза Марка возвращаются к моим при явной угрозе.
— Сосредоточься на мне, Марк, — мрачно говорю я. — С кем ты говорил об Адди?
Облизывая губы, он спрашивает:
— В каком смысле?
— В любом, которое связано с тем, что вы похитили мою девочку и продали ее, как вы планировали сделать до того, как я вошел. Говорил ли ты о ней с кем-нибудь, связанных с этими ритуалами или Спасителем?
Я знаю ответ еще до того, как он откроет свой гребаный рот и скажет его. Его глаза тускнеют, когда он понимает, что сейчас ему придется испытать еще большую боль.
— Да, — шепчет он.
Я теряю самообладание всего на секунду — достаточно, чтобы зарычать и ударить его ножом по груди.
Он кричит, его лицо краснеет от мучительной боли, но я еще не закончил. Ни в коем случае.
— Кто? — рявкаю я, теряя контроль над зверем, грозящим вырваться из моей груди.
Когда Марк продолжает стонать от боли, я снова наставляю нож на его член и резко втыкаю его. Достаточно, чтобы порвать кожу, но не настолько, чтобы причинить реальный ущерб.
И все же.
— Хорошо, хорошо! — кричит Марк, его глаза расширяются от боли.
— Кто?! — бум. — Мне нужны чертовы имена, Марк.
Он фыркает, но называет имена, которые мне нужно знать. Имена людей, проводящих ритуалы. Имена, которые, более чем вероятно, являются псевдонимами. Но это только начало.
Он признается, что никогда раньше не видел их лиц, и все общение происходило по видеосвязи, где они были скрыты тенью в темноте.
Это какое-то тайное подпольное правительство, и, судя по бредням Марка, они имеют гораздо больший контроль над нашим правительством, чем я думал.
Президент — всего лишь марионетка, а эти люди, называющие себя Обществом, — они обладают реальной властью.
— Скажи мне, почему ты это сделал, Марк. Почему ты настаивал на том, чтобы пойти за Адди, когда знал, что она моя?
Его подбородок дрожит, этот кусок плоти — воплощение жалкого старика.
— Она уже была помечена.
Мое сердце падает, стуча по позвоночнику, как сдутый баскетбольный мяч, катящийся вниз по лестнице.
— Я сфотографировал ее, потому что она показалась мне знакомой. А когда она назвала мне свое имя, я понял, что она была целью Общества. Получилось так, что они случайно позвонили мне, и я им все рассказала. Она… она стоит кучу денег, мужик. И она нужна Обществу. Для них не имеет значения, кто ты — даже не имеет значения, кто я. Когда Общество хочет кого-то, оно его получает. И если бы я был тем, кто привел ее… я был бы очень вознагражден.
Он фыркает, хотя это не мешает соплям течь из его носа.
— Почему они выбрали ее?
Марк разразился мокрым, беззлобным смехом.
— Почему они выбирают кого угодно? Если они молоды и красивы, и их случайно заметили, они попадают в поле зрения Общества. Она привлекла к себе внимание тем или иным способом. Это могло быть из-за ее книг, или ты знаешь, каковы женщины в наши дни. С тем, как они тра… — Я снова выхватываю его руку и сбиваю еще один ноготь, прежде чем он успевает закончить такое глупое предложение.
Как будто демонстрация любого количества кожи — это чертово приглашение быть изнасилованным и похищенным.
Его ответный крик мало что делает, чтобы уменьшить ярость.
— Прости меня, ладно? Мне жаль. Слушай, ты просто не игнорируешь требования Общества. И они придут за тобой, Зи, — предупреждает Марк, его голос напряжен от боли, но в то же время серьезен.
Я надеюсь, что они придут.
Они избавят меня от необходимости приходить к ним.
Знание о том, что Адди была помечена, вызывает не только гнев, но и неподдельный страх за мою маленькую мышку.
Никогда не имело значения, появлюсь я в ее жизни или нет — Адди была предназначена для торговли людьми, и то, что она оказалась девушкой, от которой я без ума, похоже на судьбу.
Это похоже на судьбу, что человек, который преследует ее, — тот же самый человек, который посвятил свою жизнь уничтожению людей, поставивших своей целью лишить ее жизни.
— Я знаю, что тебе все равно, — продолжает Марк, заметив выражение моего лица. — Но как только они узнают, что я мертв, они встанут и уйдут.
Я смирился с этим.
Я смотрю на Сибби, девушка теперь перешла к Миллеру. Она может стать козлом отпущения.
Если Общество получит информацию о том, что ненормальная девушка убила этих четырех мужчин — девушка, которая убивала и раньше, — они сочтут это за частичную правду. Не то место, не то время. Ненормальная девушка, которая клянется, что чувствует зло, вынюхала этих мужчин и решила хладнокровно убить их.
Вообще-то, она идеальный козел отпущения.
Но мысль о том, чтобы использовать ее, не дает мне покоя.
Она одинокая, испорченная девушка, которая помогла мне совершить эти убийства. Неважно, что она все равно бы это сделала, если бы меня не было рядом. Без нее я бы не получил информацию, которую получил сегодня. И я не могу оставить это без вознаграждения.
Итак, я обязуюсь защищать Сибби. Я уберу улики, избавлюсь от тел и сделаю все возможное, чтобы проникнуть в «Спасение» до того, как они переедут.
— Они будут сносить?
— Да, — быстро отвечает Марк. Я медленно выдыхаю и киваю. Спасая Сибби, я отказываюсь от первой зацепки, которая у меня действительно была.
— Если ты меня отпустишь, я смогу тебя провести, — отчаянно вырывается у Марка. — Я помогу тебе, и ты сможешь делать все, что захочешь. Только если ты оставишь меня в живых.
— Остальные трое уже мертвы, — говорю я. — Они все равно переедут.
— Нет, если ты повесишь все на эту девушку. Ты ведь так и планировал, верно? Позволить ей взять вину на себя?
Сибби все еще слишком ослеплена жаждой крови, чтобы услышать, что говорит Марк, но я все равно был бы честен. Мы с Сибби никогда ничего друг другу не обещали, и я уверен, что девушка все еще планирует убить меня.
Но у нее ничего не получится, потому что, несмотря на то, что она думает, против меня только она. А я сражался со слишком большим количеством плохих парней, чтобы позволить маленькой девочке расправиться со мной. Даже если она немного крута.
Я снова смотрю на Марка.
— Ты знаешь, куда они могли бы переехать? — спрашиваю я. Марк колеблется, чувствуя, что у него больше нет рычагов давления, если он признается. Я еще глубже вонзаю нож в его член, чтобы доказать свою правоту.
Я буду знать, врет ли он.
— Нет, — признается он, его губы дрожат. — Они бы не сказали нам.
Я киваю головой, поднимаю руку и погружаю лезвие глубоко в его таз. Его крики мало способствуют уменьшению ужаса и гнева, бурлящих в моем животе.