Богатый. Свободный. (не)Мой D&J

Глава 17

На момент этой сцены и Артем, и Полина – совершеннолетние.

Артем Милохин

С закрытыми глазами чувствую, как острая боль бьет в затылок, потом отдает в виски. Со стоном зажмуриваюсь. Но так тоже не легче. Во рту словно кто-то обосрался. И пить хочется нестерпимо.
День какой сегодня? Суббота, вроде. Значит, не надо никуда. Хоть это хорошо.
Надо встать. Дойти до кухни. Выпить таблетку и попить воды.
Кое-как сползаю с кровати. И тут же тошнота подкатывает к горлу.
Больше никогда пить не буду.
Ничего крепче кваса.
При мысли о напитке издаю булькающий звук, зажимаю рот рукой и мчусь в ванную. Где меня, ожидаемо, выворачивает.
Отдышавшись, плетусь на кухню. Пахнет кофе, что тоже вызывает тошноту. Кто там хозяйничает сегодня? Вроде у домработницы должен был быть выходной.
Зайдя в помещение, с удивлением вижу отца. С чашкой кофе у панорамного окна.
– Проснулся, юный алкоголик?
Морщусь. Это же надо было ему с утра попасться.
Хотя не такое уж и утро.
– А ты чего не на работе? Одиннадцать уже. Деньги все разворуют.
– Решил дождаться, когда мой единственный наследник встанет. И спросить у него, с чего вдруг я должен его по вечерам затаскивать домой?
Морщусь сильнее. Нахожу лекарство и проглатываю его.
Еще и не помню, как вчера у себя в комнате оказался. Неужели, и правда, он меня довел и спать положил?
Странно, что возле порога не оставил.
– Слишком крепким оказался апельсиновый сок, – отвечаю ему, потому что он явно ждет ответа.
Не рассказывать же ему, что мне понравилась чужая девушка. И она меня отшила. Что было предсказуемо.
– Да? – недоверчиво переспрашивает он, – А кто-то вчера жаловался, что никому просто так не нужен. Только из-за денег. Причем моих.
Что я ему наболтал по пьяни? Роюсь в памяти, но вспомнить ничего не могу.
– А что разве не так? Тебе, пока бумажками не пошелестишь, ни одна не даст. Да и те, к которым я подкатываю, на тачку смотрят и на шмотки. А потом, так и ждут, когда я на них тратиться начну. И вряд ли их очень наши с тобой персоны интересуют. Скорее, что с нас можно поиметь.
Он отходит от окна и располагается на стуле. Посматривает на меня с интересом.
– И что тебя не устраивает, сынок?
С чего вдруг его понесло на разговоры?
– Оказалось, на шелест денег ведутся не все.
Хмыкает.
– А ты ухаживать не пробовал? – снова вопрос.
От него он вообще звучит странно.
– А ты сам-то за кем-нибудь ухаживал?
Головная боль делает меня недовольным жизнью. И болтливым не в меру. Пора завязывать с душевными излияниями.
– Давно. Но придется вспомнить, как это делается. А тебе – научиться.
Что он несет? С подозрением на него смотрю.
– Пап, оно тебе зачем?
– У меня скоро ребенок родится. Я поссорился с его матерью. Но хочу все исправить.
Сглатываю образовавшийся в горле ком. Это он так мне жизнь решил разнообразить?
А потом мне делается как-то нехорошо. С кем он там надумал мириться? Ему же никто слово поперек сказать не смел. Если только... Нет, быть не может... Или может? Он же с матерью Матвея пропадал на пару дней. Картина новой, большой и дружной семьи встает у меня перед глазами.
Если он будет хотя бы жить с ней, не говоря о большем, то Полина будет мелькать у меня перед глазами. Вместе с этим своим...
Только этого не хватало.
– Это, что же ты на старости лет решил воплотить в жизнь сказку про Золушку? Я считал тебя умнее. Ты сам себя таким считал! И что теперь? Приведешь ее сюда? Я же правильно понял? Речь идет о той приблудной, с которой ты пропадал? А я ее мамой называть буду? Ты с ума сошел?