Богатый. Свободный. (не)Мой D&J

Глава 16

Данила

Уютной компанией сидим под дверью палаты несколько часов. Матвей пытается отправить девушку домой, но она отказывается уезжать. Ему звонят из полиции по поводу опознания отца. Договариваются на утро, потом он уходит оформлять какие-то медицинские документы.
Я не в силах больше ждать, захожу к Юле. Пусть она и спит, я только посмотрю.
Я старался вести себя тихо. И точно не был причиной того, что она проснулась. Тем более с криками. Постарался успокоить. Но стало только хуже. Ее накрыла истерика, и ей снова сделали инъекцию успокоительного.
А меня очень настойчиво попросили выйти в коридор. Саркисян наблюдал все это с непрошибаемым спокойствием.
Когда я вновь сел на стул рядом, начбез промолвил:
– У нее шок.
– Я ей что сделал? – не сдержав раздражения, рыкнул в ответ.
– Э-э-э... На аборт ее отправлял?
– Тимур, сколько ты будешь мне это припоминать?
– Даня, я тебя должен беспокоить в последнюю очередь. Просто, сдается мне, после всего, что стряслось, твоя фея встанет под знамена "все мужики – козлы". Но в ее ситуации даже спорить с ней неловко.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты ж мириться с ней собрался? Собрался, собрался, я вижу. Думаю, не будет. Настырная. Ребенок тебе ваш не нужен. Или она в этом уверена. Ты – тиран и бабник. И возможности у тебя покруче, чем у ее бывшего мужа... Пошлет она тебя, Даня. Без вариантов.
Мне очень хочется ему возразить. Но я и сам думаю также. Дело даже не в том разговоре, дело в том, что она напугана. И я попал в число ее врагов.
– Придумаю что-нибудь.
– Придумывай. Вон как все повернулось.

Юлия

Проспав еще сколько-то, я проснулась в отвратном настроении. Дани, к счастью, не было.
Моего пробуждения ждали Матвей и Полина.
– Ты как? – спросил сын, заметив, что я открыла глаза.
– Бывало и получше, – уверять, что все прекрасно, не хотелось, – Что с Саввой?
Поднимать этот вопрос мне пришлось, наступив себе на горло.
– Нет его больше.
Меня затопило мрачное ликование. Он не сделает мне ничего плохого. Мне не нужно будет жить в страхе.
Мне не было его жаль. Вчерашний вечер уничтожил во мне способность сострадать. Во всяком случае, этому конкретному человеку, точно.
Но хоронить его все равно придется нам с Матвеем. Больше у него никого нет.
И... Если он не оставил завещания, Матвей – его единственный наследник.
– Через два часа мне надо будет на опознание, – продолжает Матвей, – Кто его знает, куда он дел документы. Их не нашли. Необходимо удостоверить его личность. Потом отдадут тело. Нужно будет организовывать похороны.
Мы же говорим о его отце. Сын может относиться к этому иначе.