Украденные прикосновения

глава 12

Сальваторе

Огромный участок, на котором я планирую построить новый склад, находится в промышленном районе. Он находится достаточно далеко от города, чтобы обеспечить уединение, но в то же время достаточно близко к основным дорогам, чтобы не создавать проблем, когда речь идет о наших потребностях в дистрибуции.
"Я хочу, чтобы главный склад находился в центре. Поставьте еще восемь или около того вокруг него и заполните их случайными товарами, чтобы они служили прикрытием", — говорю я.
"Еда?" спрашивает Артуро.
"Нет. Что-то с большим сроком хранения. Запчасти для машин. Инструменты. Мебель. Используй свое воображение. Если кто-то сунет свой нос, я не хочу, чтобы что-то вызвало у него подозрения. Например, тонны гнилой еды".
"Хорошо." Он кивает. "Сколько мы должны перевести, когда склад будет полностью подготовлен?"
"Максимум сорок процентов".
"Почему не все?" вставляет Рокко.
Я поворачиваюсь и смотрю на своего капо. Рокко хорошо справляется с управлением операционной частью наших строительных проектов, но он не очень сообразителен, когда дело касается общего бизнеса. Я позволил ему занять пост капо два года назад, когда его отец ушел в отставку, но я не уверен, что это было лучшее решение.
"Никогда не клади все яйца в одну корзину, Рокко", — говорю я и проверяю часы. Мне нужно возвращаться, иначе я опоздаю на аукцион.
"Нино сказал мне, что ты назначил Алессандро телохранителем своей жены", — говорит он, следуя за мной к нашим машинам. "Это потому, что его не привлекают женщины?"
Я останавливаюсь на месте и поворачиваюсь так неожиданно, что он чуть не налетает на меня. "Мне плевать на то, кто его привлекает, Рокко. Я назначил его, потому что он будет чертовски хорошим телохранителем".
Он слегка отступает назад. "Да, но…"
"Ты сомневаешься в моем решении?"
Его лицо становится призрачно бледным. "Нет, босс. Конечно, нет".
"Ты уверен?"
"Да". Он делает еще один шаг назад. "Простите, босс".
"Хорошо." Я сажусь в машину и выезжаю с парковки под звуки визга шин и запаха горящей резины, направляясь к шоссе, ведущему обратно в город.
Во время поездки я быстро звоню Аде, чтобы спросить, что делает Милен, и она подтверждает, что моя жена в пентхаусе, гоняется за котом. Тревога в моем желудке немного уменьшается. Тем не менее, я нажимаю на газ сильнее.
Слова Рокко приходят мне на ум, пока я жду, когда переключится уличный фонарь. Он всегда был очень гомофобом и считает геем любого мужчину, который не потакает каждой желающей киске. Интересно, прав ли он насчет Алессандро? Я не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь видел его с женщиной или даже говорил о ней. На самом деле, за те пять лет, что он работает на меня, я не думаю, что слышал, чтобы Алессандро Занетти говорил больше, чем несколько раз.
Когда он впервые стал частью "Семьи", у меня возникли подозрения. Он явно прошел военную подготовку, и я даже рассматривал возможность того, что он может быть полицейским под прикрытием, поэтому Нино тщательно проверил его биографию. Все выглядело солидно. Несколько лет военной службы, затем почетная отставка из-за ранения. Я не помню характер ранения, о котором упоминал Нино, но оно определенно не повлияло на способности Алессандро. Судя по тому, что я видел, он находится в прекрасной физической форме. За эти годы я несколько раз проверял его, поручая ему проведение операций по ликвидации, просто чтобы оценить его реакцию на случай, если он на самом деле является кротом. То, как он избавлялся от своих целей с хирургической точностью и без секундных колебаний, подтвердило то, что я уже подозревал. До того, как он присоединился к Cosa Nostra, Алессандро был профессиональным киллером. Поэтому я позаботился о том, чтобы его навыки не пропали даром.
* * *
Когда Милен проходит через двойные двери и входит в гостиную, я позволяю своим глазам блуждать по ее белым туфлям на шпильках и белому платью, которое обнимает ее изгибы и подчеркивает ее фигуру. Ее волосы распущены, мягкие локоны спадают до середины спины. Она накрасилась и выглядит потрясающе красивой.
"Это мероприятие будет продолжаться всю ночь? Если так, то мне нужно поменять эти туфли на другую пару с меньшим каблуком", — говорит она, роясь в сумочке. "Я слишком привыкла носить кроссовки".
"Нет."
"Слава Богу". Она останавливается передо мной, поднимая глаза на меня. "Ты в порядке?"
"Почему ты спрашиваешь?"
"У тебя слегка озадаченное выражение лица. Это не совсем сочетается с твоей контролирующей личностью, Торе, солнышко". Она ухмыляется.
"Торе?"
"Твое имя слишком длинное. На произношение уходит целый век, и к тому времени, когда оно заканчивается, я часто забываю, что хотела сказать. Или ты предпочитаешь, чтобы я продолжал называть тебя Куртом? Хотя это может сбить с толку кота".
Очень смешно. "Toре подойдет", — говорю я. "Дай мне свою руку".
"Ты уже забрал мою жизнь. Я больше ничего тебе не дам".
"Руку, Милен. Левую."
Она поднимает руку. Я достаю из кармана два толстых золотых кольца и надеваю меньшее из них на ее безымянный палец.
Милен поднимает брови. "Я думала, мы пропустим часть с кольцом".
"Мы ничего не пропускаем, cara. Кольца опоздали".
И я убедился, что ювелир знает, как я к этому отношусь. Нино сказал, что мужчина останется в больнице как минимум на две недели.
Все еще держа Милен за руку, я наслаждаюсь видом кольца, которое обозначает ее как мою, на ее изящном пальчике. Я поднимаю второе кольцо так, чтобы оно оказалось перед ее лицом.
Милен качает головой. "Ты не показался мне любителем украшений".
Я не такой. Я никогда не планировал жениться, и идея носить обручальное кольцо никогда не приходила мне в голову. До этого момента.
Она берет кольцо. "На левую руку или правую?"
"На правую". Я хочу, чтобы оно всегда было на виду, а не спрятано под перчаткой. Оно все равно не налезло бы на мой деформированный сустав
Милен берет мою правую руку в свою и надевает кольцо мне на палец. Когда она собирается отпустить кольцо, я обхватываю ее руку своими пальцами. Она смотрит на меня, но не отстраняется, когда я веду ее к двери.
* * *
Когда мы входим в галерею, все взгляды обращаются к нам и следят за нашими шагами, пока мы пересекаем фойе и проходим в главный зал, где будет проходить аукцион. Толпа состоит из тех же людей, которые обычно часто посещают эти аукционы, и это первый раз, когда я привел с собой женщину. Я также никогда не брал с собой телохранителей. Однако, поскольку Милен сегодня со мной, Стефано и еще двое мужчин держатся рядом.
От меня не ускользнуло, как большинство мужчин реагируют на мою жену. Они изо всех сил стараются скрыть это, но я вижу, как они рассматривают ее, когда думают, что я не смотрю, поэтому я отпускаю ее руку и обхватываю ее за талию. Милен поднимает на меня глаза и отбрасывает прядь волос, упавшую ей на лицо. Мои глаза ловят блеск золота на ее пальце. Обручальное кольцо, которое я выбрал, кажется абсурдно большим на ее хрупкой руке. Возможно, что-то более тонкое было бы лучшим выбором, но мне нравится то, что есть.
"Это разумно?" — спрашивает она.
"Что именно?"
"Быть на людях, когда есть люди, которые пытаются тебя убить?"
"Кто-то всегда пытается убить меня, Милен. Я не собираюсь прятаться в норе из-за этого. "
Она покачала головой и вздохнула. "Мужчины."
Я веду ее к заднему ряду сидений, который обычно предназначен только для меня, и к последним двум местам на стороне, наиболее удаленной от двери. Стефано, как и было велено, встает позади Милен, а два других телохранителя занимают свои места слева и справа от входа.
Милен сидит рядом со мной, ее позвоночник выпрямлен, а руки сцеплены на коленях, и кажется, что она ничем не интересуется. Но ее глаза перемещаются влево и вправо, рассматривая различных людей, которые молча входят в зал и занимают свои места. Она фокусирует свой взгляд на группе мужчин, которые только что вошли в зал и что-то бормочут низким голосом. Я наклоняю голову в сторону, чтобы лучше слышать.
"… что это за похоронная атмосфера?" — пробормотала она, — "Они оплакивают кучу денег, которые собираются потратить на безделушки?".
Я откидываюсь назад и протягиваю руку вдоль спинки сиденья Милен. Меня бесконечно забавляет, какой сварливой она иногда бывает.
Большой экран на противоположной стене загорается, и я наблюдаю за женой, пока идет аукцион. По мере того как продаются картины, причем качество и стоимость каждой из них неуклонно растут, ее глаза становятся все шире. Она вздрагивает, когда ассистенты выносят большое фактурное полотно в оттенках черного, серого и красного.
"Это тревожно", — шепчет она.
Я перевожу взгляд на картину, на которой изображен обезглавленный олень, стоящий на вершине чего-то, похожего на груду кухонных кастрюль. На ценнике написано двадцать тысяч долларов.
"Неужели кто-то купит эту вещь?" спрашивает Милен.
"Подождем и посмотрим".
Никто не делает ставки. Это не неожиданно. Они знают, что у них нет шансов получить ее. Человек, принимающий телефонные предложения за своим столом в углу, поднимает руку.
"У нас есть сто тысяч", — восклицает он.
"Что?" говорит Милен. "Кто бы дал сто тысяч, чтобы иметь это у себя дома".
"Пахан Братвы в Чикаго", — говорю я. "Это его жена нарисовала. Она выставляет по одной картине на каждом аукционе, и он покупает их все, независимо от цены. Все остальные уже давно перестали делать ставки на ее картины".
"Люди иногда такие странные". Милен качает головой.
Картина, которую я выбрал, появляется следующей — натюрморт менее известного английского художника девятнадцатого века. Когда я делаю ставку, Милен медленно поднимает одну бровь, но воздерживается от комментариев. Когда с картинами покончено, аукцион, как всегда, переходит к ювелирным изделиям. Обычно на этом этапе я ухожу, но сегодня я решил остаться и понаблюдать за реакцией Милен на предлагаемые украшения.
Я уже почти пришел к выводу, что она совершенно равнодушна к драгоценным металлам и камням, когда ей приносят старинный золотой браслет. С точки зрения дизайна в нем нет ничего особенного. В нем нет ни драгоценных камней, ни бриллиантов, просто массивный золотой циркуль с выгравированными на его поверхности разрозненными цветочными элементами. Единственное, что в нем особенного, это то, что он сделан в двенадцатом веке. Глаза Милен расширились, и она наклонилась вперед, рассматривая крупный план, показанный на огромном экране над подиумом. Она совершенно не обращала внимания на все бриллианты, рубины и жемчуг, которые мы видели до сих пор, но теперь она, не моргая, смотрит на самый обычный на вид предмет. В примечании под изображением указана начальная цена в 650 000 долларов. Убедившись, что Милен не видит, что я делаю, я поднимаю руку. Мое движение едва уловимо, но чувства аукциониста очень тонко настроены.
"Черт", — бормочет она, все еще глядя на браслет. "Эти люди сумасшедшие".
Кто-то из первого ряда поднимает ставку до $660 000. Я снова поднимаю: $670 000. Мужчина из первого ряда следует за мной. Я мог бы продолжать, но я предпочитаю поскорее отправиться домой. Я снова поднимаю руку и называю сумму.
"У нас один миллион", — объявляет аукционист. "Есть еще ставки?"
"Иисус, блядь, Христос", — говорит Милен, глядя на аукциониста. "Я бы очень хотела встретиться с сумасшедшим, который заплатит миллион долларов за браслет".
Аукционист закрывает торги, и я пишу сообщение своему банкиру. Он всегда наготове и знает, что деньги нужно перевести немедленно и без вопросов, независимо от суммы.
"Пойдем." Я встаю и беру Милен за руку, ведя ее к столу у входа.
"Один миллион. Такое часто случается? Я имею в виду, кто так делает? Арт, я понимаю. Есть люди, которым нравится иметь подобные вещи на своих стенах — знаете, это своего рода сумасшествие, — но да ладно".
Она продолжает свое недоуменное бормотание тихим голосом, пока я подхожу к стойке, чтобы подписать бумаги и подтвердить, что картина будет отправлена на мой обычный адрес. Когда клерк принимает документы, я указываю на прямоугольную бархатную коробку. Когда он приносит ее, я достаю браслет.
"А что, если кто-то украдет его?" продолжает Милен. "Такие вещи застрахованы? Один миллион. Это просто возмутительно, если хочешь знать мое мнение".
Я поворачиваюсь и вижу, что Милен снова смотрит в аукционный зал, уставившись на большой экран, где все еще показывается изображение браслета.
"Где вообще это можно носить? Что если…" продолжает она, стоя передо мной с руками на бедрах.
Я надеваю браслет на ее правое запястье и застегиваю застежку. Это одна из тех простых застежек-крючков. Не думаю, что мне удалось бы сделать что-то более изящное. Когда я снова смотрю на Милен, она смотрит на свою руку с открытым ртом.
"Так вот что нужно сделать, чтобы ты замолчала", — говорю я. "Я буду иметь это в виду".
* * *
"Я не могу это взять", — говорит Милен, как только мы оказываемся в пентхаусе.
Я знал, что это произойдет. По дороге домой она не проронила ни слова и даже ни разу не взглянула на меня. Ее внимание было сосредоточено через окно со стороны пассажира на неоновых огнях, когда мы проезжали мимо них.
"Это красиво, но я действительно не могу. Может быть, если бы оно стоило на три нуля меньше".
"Ты оставишь его себе". говорю я и направляюсь в коридор, ведущий в мою спальню.
"Я… что мне с этим делать? Он должно быть в чертовом музее или еще где-нибудь".
"Делай с ним все, что хочешь".
"Торе!"
Позади меня раздается стук каблуков по плитке пола, а затем Милен ругается. Я оглядываюсь через плечо и вижу, как она снимает туфли. Учитывая фасон платья и то, как она наклоняется вперед, мне открывается прекрасный вид на ее грудь. Я наклоняю голову для лучшего ракурса и представляю, как моя жена лежит обнаженная в моей постели, ее молочная кожа контрастирует с темными простынями, а бледные волосы спутаны вокруг головы.
"Пожалуйста, будь благоразумен". Она вздыхает и выпрямляется. "Пожалуйста".
"Я никогда ничего не делаю без причины, Милен. Ты уже должна это знать", — говорю я и закрываю за собой дверь спальни.