Украденные прикосновения

глава 19

Сальваторе

Сегодня вечером перед убежищем стоят четыре охранника, что вполне ожидаемо, учитывая, сколько людей приедет.
"Босс". Они кивают в унисон, когда я прохожу мимо них, и тот, что ближе ко мне, открывает дверь.
Нино ждет у окна в первой комнате, потягивая напиток, а Альдо и Стефано сидят за столом в углу, но быстро поднимаются, как только видят меня.
"Томазо рассказал?" спрашиваю я.
"Он рассказал нам все в течение часа". Альдо показывает рукой в сторону двери справа. "Вы хотите поговорить с ним, босс?"
"Нет. Насколько сильно вы его избили?"
"Не хватает трех пальцев. Несколько ударов. Его было относительно легко уломать".
Я киваю и сканирую свое окружение. "Принесите мне один стул в центре комнаты. Есть у тебя плоскогубцы и ножницы для тяжелых работ?".
Альдо смотрит на меня с замешательством в глазах, но потом берет себя в руки. "А садовые ножницы подойдут?"
"Да".
Телефон в моем кармане вибрирует. Когда я достаю его, нарастающее беспокойство начинает ослабевать.
"Милен".
"Риггса вырвало на весь ковер".
"Что?"
"Откуда, черт возьми, мне знать, Сальваторе? Похоже на шерсть и полупереваренный кошачий корм".
"Я выразил свое раздражение. А не просил сделать анализ кошачьей рвоты".
"Тебе нужно поработать над голосом. Интонация у тебя отстойная. Я должна пойти и убрать это". Она прерывает звонок. Видимо, она восприняла тот факт, когда я сказал ей, что не имеет значения, о чем она говорит, буквально.
Я кладу телефон обратно в карман и вижу, что Альдо и Стефано смотрят на меня. "Мы взяли кота. Он проблемный", — говорю я и поворачиваюсь к двери, как раз когда входят Козимо и Артуро. "Возьмите стул и принесите Томазо. Привяжите его крепко-накрепко".
* * *
Проходит пятнадцать минут, пока все собираются. Нино приказывает им встать вдоль стены напротив стула, на котором сидит Томазо, связанный и с кляпом во рту. После того как Артуро кивает, сигнализируя, что все двенадцать человек, которых мы ждали, присутствуют, я подхожу к Томазо и поворачиваюсь к группе капо и командиров наших солдат.
"Томазо решил, что это хорошая идея — подлизаться к властям и слить информацию о наших поставках наркотиков", — говорю я, глядя на мужчин, которые стоят вокруг в полном молчании.
Я снимаю куртку, вешаю на спинку стула позади себя и закатываю рукава рубашки. "Нино, вынь кляп и открой ему рот. И держи его открытым".
Томазо хнычет и качает головой влево и вправо, пытаясь, но безуспешно, избежать рук Нино. Как только Нино удается открыть рот парня, я беру со стола плоскогубцы и ножницы и встаю перед стукачом.
"Людям свойственно забывать, поэтому я подумал, что сейчас самое время напомнить всем, что мы делаем с кротами", — говорю я.
Мне требуется несколько попыток, чтобы поймать язык Томазо щипцами. Когда он оказывается у меня в руках, я вытягиваю его и отрезаю садовыми ножницами от его коварного рта. Кровь брызжет на мою белую рубашку, а Томазо кричит. Я поворачиваюсь лицом к группе — каждый мужчина смотрит на кричащего Томазо — и бросаю щипцы вместе со все еще прикрепленным розовым комочком плоти на пол перед ними.
"Я не терплю предателей", — говорю я. Обойдя кресло и встав позади Томазо, я кладу правую руку ему под подбородок, а левую — на макушку. "Запомни это".
С этими словами я насильно закрываю рот Томазо и держу его в таком положении. Он дергается, захлебываясь собственной кровью, и я жду, пока его тело не затихнет, прежде чем отпустить его.
Я беру тряпку со стола, чтобы вытереть руки. Кровь легко сходит с моей правой руки, но перчатка на левой полностью пропиталась. Я снимаю ее и бросаю на пол, прямо в лужу еще большей крови, скопившейся под мертвецом.
"Свободны", — говорю я и достаю свою куртку.
* * *
Когда я прихожу домой, Милен уже спит. Я прислоняюсь плечом к дверному косяку и просто смотрю на нее, кажется, часами. Посмотрит ли она на меня по-другому, если увидит, что я делаю все эти неприятные вещи, чтобы сохранить эту организацию? Позволила бы она мне прикасаться к ней руками, которые были пропитаны кровью всего двумя часами ранее? Я знаю, что она в курсе того, что происходит в Cosa Nostra, но я не думаю, что могу рисковать, чтобы она стала свидетелем этого. Это должно меня беспокоить, тот факт, что ее мнение так важно. Мне плевать, что люди за моей спиной называют меня монстром; это входит в должностные обязанности. Но не в ее. Я изо всех сил хватаюсь за дверной проем, игнорируя боль, отдающуюся от левой руки до самой головы. Никогда не в ее.